В глубь, в степь, в стон, в рог – колокол перемалывает воздух, колокол восточного вздоха солнца. В лед, в ширь, в плавь – ставни небесные бьются о шорох овсяных стоков тумана. Как прекрасна надежда, дающая смерти отдых, как священна весна, дающая мертвому взгляду колос, согретый губами медовыми ветра-южанина. Изумрудные лиственные костры, хороводы полян
в девственных красках, улья дождей с радужной вязью – не дадут спокойного сна в молочных гробницах зимы. Грозы вещают, гроздья клубятся, тени свисают, легкость глотку дерет. Пой, птичье лоно, мне винной струей, напоившей облачную колесницу; строй мне палатку из теплых еловых веток, зодчий лесной; ко мне на чай зайдет
в поздний час, красавица лунная. Мы просидим до утра, до колокола восточного вздоха солнца, до багряно-лазурной росы на щеках, до изнеможения, жжения мышцы сердечной, тления глаз коралловых. В сласть, в кровь, в солнечный пот травы луговой – оденется юный воздух. В лоск, в луч, в лик, в соль – осыплется пыльное отражение наших нежных желаний.
|