Прожектора рвут небо вкривь и вкось,
В который раз пытаются угнаться.
Но рвет висок спасительная злость,
Идем к Берлину, некогда бояться.
Ревут моторы, кровь шумит в ушах,
Зенитные расчеты в суматохе.
Нам помогают Будда, Бог, Аллах,
Хотя мы сами, в общем то, неплохи.
Несется сверху черный Мессершмитт
Готовы небеса к отменной драке
Но наш стрелок по прежнему не спит
И ночь проглотит разъяренный факел.
Механики хрипя и матерясь
Дырявую машину залатают.
Средь наших будней видится им вязь
Чудес, которых в жизни не бывает.
Натужно воя, старенький тягач
Доставит груз для боевого взвода.
На бомбах белым мелом детский плач
С далекого уральского завода.
За Родину! За брата! За отца!
Ребячий почерк от беды нестроен.
Во всем полку не будет подлеца,
Оставшегося вежливо-спокойным.
В тридцатый раз штурвал дрожит в руках,
В тридцатый раз звенят струною нервы.
Людей и землю обращает в прах
Непрожитый суровый сорок первый.
Пол-мира черный застилает дым,
Чадит под нами мясорубка фронта.
А мы в Берлин испуганный летим,
Что прячется вдали за горизонтом.
Удар тяжелый, борт-стрелок убит,
Моторы жарким пламенем объяты
И штурманский колпак снарядом сбрит.
Простите, если сможете, ребята.
Даю приказ слабеющей руке,
Не замечая собственного стона.
Идем в свое последнее пике
К скоплению гудящих эшелонов.
Об огненной губительной судьбе
Писатели пускай напишут книжки.
В горящем пузе нашего ДБ
Летит привет уральского мальчишки
07-08.01.2011
|
