Застряв в калитке, предворяющую сад, И растворяя в памяти страданья, Девичей гордости остаток в сердце сжав, Она застыла в долгом ожиданьи.
Тут память воскресила: вздох в кино, Рука, растаявшая на плече горячем. Затем кровать и терпкое вино, Потеря девственности на зеленой даче.
Потом ответ и вялый куст сирени, Признания последнего комок. И лишь колючая соринка в поле зренья, Напоминала прошлого урок.
Перестрадать. А там уж будь, что будет. Он так жесток и силы нет терпеть. Спокойный взгляд, вокруг хмельные судьи, Пришедшие падение смотреть.
Что наша жизнь – один лишь день смердящий. В торговом флоте наедая денег блажь, Достойно прослужил впередсмотрящим, Отец и дед, взяв жизнь на абордаж.
Прядок седин, расправя на затылке, Незнающий семейного угла, Он подошел к растресканной калитке, И бросил взгляд на ставеньки окна.
На крыше загнивающего дома Ватага неуемных пацанов. - А ну, моряк, хлебни с бутылки рома, И дуй отсель, пока еще здоров.
Так гнали внуки дух родного деда, До покосившихся над холмами ветрил. И он в росе, не оставляя следа, Бежал в туманы джунглевых горил.
|