* * * Мороз на дворе – под сорок, В «избушке» нашей не меньше... И крыша в дожди протекает, Как будто плачет навзрыд, Под полом мыши скребутся И ветер свистит зловеще, И злая, как бес, супруга Клянёт неустроенный быт.
Она говорит, что кто-то Сулил ей златые горы, Пред нею была карьера, А нынче – она на мели. Я молча жую папиросу, Внимаю её укорам. Слова её, словно осы, Слова её – словно шмели.
Ну что же, право, осталось От прежней поры весенней? Лишь лёд на сердцах, да очи Потухшие, как угли. Лишь вечные разговоры О мнимой моей измене, Лишь койка ночная да ласки Без всякой, увы, любви.
И что теперь, в самом деле, Слёз горьких твоих цунами? И что теперь бедные дети – Побеги без прочных корней?! Наверно, нечистая сила Шутку сыграла с нами – И ты по ошибке руку, И сердце доверила мне.
Родная, наступит время И будут златыми горы, И кто-то тебе карьеру Поможет тогда свершить! И ты позабудешь, верно, Суровые эти годы, И, нами взращённые, дети По-своему будут жить.
И с новым, добротным мужем Ты жизнь, словно ниткой, свяжешь, А я, – как отрезанный ломоть, Спокойно сойду на нет... И – с ним тет-а-тет оставшись Глухою ночью однажды, Ты, вспомнив меня, встрепенёшься, Как будто включили свет...
|