НА СХИРУТЕ
В старом доме, на схируте, Где у стен в квартирах уши, Где висят куски извёстки В спальне, кухне и прихожке, Где пластины в трисах биты, Трисы все – полузакрыты, А проводка, на балконах, Позабыла, как работать, Вобщем, в старенькой квартире, Где мы жили в Тель-Авиве, В самой южной его части, Словом, жить, было не счастье. Дом назвать, можно, доходным, Жило здесь полно работных, Кто – приедет, кто – уедет, Гвалт и шум у всех соседей. Мы ж, напротив, жили тихо. Дом был старый и без лифта, И пока наверх взберёшься, Пополам, почти, согнёшься. А когда идёшь с базара, И в руках полно товара, То согнувшись, иль ползком, Вечерком придёшь в свой дом, Всё б там было хорошо, Но в шабат всё ж, не легко. Наверху включают джаз, Потолок дрожит у нас. На балкон, с моим, что рядом, Выгнали баранов стадо, Бяшки блеют и кричат, На шампуры не хотят. В доме нижние квартиры, Занимают филиппины, И в шабата день святой, Сотни мчатся на постой. Жарят рыбу с чесноком, Рыба та, не «соломон», И от запаха дурного, Тараканов дохнет свора. А в подвале дома – клуб, Негры в нём псалмы поют, Как с утра затянет хор, День вопит во весь опор! Негры – набожный народ, Пастор ихний, тот же поп, Ходит в беленькой рубашке, В пиджаке не нараспашку, Чёрный галстук и портфель, В хоре – главный соловей! И несутся из подвала Соловьиные рулады. Вобщем – весело живём, Джаз играет, мы – поём. Только вот одна беда, Наезжает миштара. Где какая-то разборка, Миштары сирена звонко Завывает и летит, Пять минут – и здесь стоит. И тогда из всех берлог Выползают в хоровод: Тайцы, негры, филиппины, Два араба, израилы, Те, что парой «гей» живут, И вопят на миштару! Ну, а те ведь, не с руситами, Уезжают неумытыми. И тогда на полчаса, Наступает тишина…
х х х
Так мы жили в старом доме, Полчаса пешком до моря, В южной части Тель-Авива, На схирутовой квартире, Там, где падает извёстка, В спальне, кухне и прихожке, И где тараканы в ряд С тайских запахов лежат…
|