Я рисую портреты и слушаю солнечный свет,
Я играю с Луною в крапленные синие карты,
Но тоскливый фонарь, поржавевший за тысячу лет,
Ожидая сентябрь, так желает наполниться мартом.
Мне не больно давно и давно я уже не грущу.
Онемела моя обожженная белая кожа,
Потому я тебе никогда ничего не пишу,
да и ты мне не пишешь, поскольку писать ты не можешь.
Снова сводит дыханье - я скоро куда-то уйду,
От тебя, от себя, от последнего легкого лета.
Там узнают меня и надрывную эту нужду
В облаках, и цветах, и простых черно-белых портретах.
Мне себя не судить, получила давно по суду
две дороги на выбор
- Одной возвращаться обратно
Кто сказал бы куда я теперь осторожно иду
Потихоньку ступая, как в детстве по крыше двускатной
Не судьба без судьбы оттолкнуться и вдруг … полететь,
не судьба не взлететь под порывами грубого ветра,
Не судьба не молчать, даже если так хочется петь,
Когда сорок волков съели губы скрипучего ретро.
Ночью белый шаман одурманил дыханием пух
Тополиного утра и сны обещают вернуться….
Кто-то видит их, я же всегда напрягаю свой слух,
Осязая волну первозданного, нового чувства.
Я с тобой поделюсь – ожидай от меня, ожидай!
В день девятой Луны принесу тебе звуки на блюдце,
Положу рядом ложку, налью бергамотовый чай
И, не надо! Не смей!
Не напившись,
внезапно,
проснуться…
|
