Приехал в город древний я, бродил среди" былых времён", Увидел площадь вдруг, покрытую цветами. Там в центре памятник стоял, толпою праздной окружен, Гуляющей перед торговыми рядами. Монаха облик строгим был и надписи чужой язык На пьедестале мне ничего не говорил. Уж с легкомысленной толпой почти смешался я... как вмиг Лицо мне ветер опалил, я запах дыма ощутил, И в душу прямо мне проник пронзительный безмолвный крик:
"Жжёт сильнее всё пламя костра, сердце рвется от муки. Но не спрятать в ладонях лица - крепко связаны руки. Пусть железом язык мой пронзён - не скажу вам ни слова- Задыхаясь в горящем аду, я твержу себе снова: Ну давай же, огонь, поскорей ты кончай свое дело. Сколько может еще эту пытку терпеть мое тело! Ухожу, но я рад, что не предал себя и мне будет награда: Вспомнят снова и имя и мысли мои - вот где есть мне отрада."
Казалось мне, что рев костра все заглушил, людские лица Погрубели и старинными враз стали их одежды. Народ смотрел туда, глумясь и радуясь, а я желал дождю пролиться, Хотя и знал, что не осталось никакой уже надежды. Проталкиваясь сквозь зевак, хотел поближе подойти и жестом Дать понять, что он услышан через многие столетья - Стоит спокойный, как живой стоит над этим страшным местом...
Как прежде стало все вокруг... но те слова из огненного лихолетья Я, потрясенный, часто слышу снова - их не забуду впредь я: "Жжёт сильнее всё пламя костра, сердце рвется от муки. Но не спрятать в ладонях лица - крепко связаны руки. Пусть железом язык мой пронзён - не скажу вам ни слова- Задыхаясь в горящем аду, я твержу себе снова : Ну давай же, огонь, поскорей ты кончай свое дело. Сколько может еще эту пытку терпеть мое тело! Ухожу, но я рад, что не предал себя и мне будет награда: Вспомнят снова и имя и мысли мои - вот где есть мне отрада."
На Площади Цветов в Риме церковники сожгли Джордано Бруно
|