Молодой, а уже ни о чем не мечтал.
В тридцать лет все внутри оборвалось.
Он сидел на скамейке и носом клевал.
Что на группе еще оставалось?
Он работал в цеху по двенадцать часов
И субботы прихватывал с песней.
И работа его за большую любовь
Одарила букетом болезней.
Много слышал он в эти проклятые дни.
У людей кошельки не тугие.
И едва замолкали соседи одни,
На дыбы поднимались другие.
Каруселью кружилась его голова
От вина, табака и таблеток.
А вокруг, опаленная солнцем листва,
Тихо в обморок падала с веток.
И когда над понурой его головой
Неожиданно хрустнула ветка,
Понял как нестерпима душе,чуть живой,
Пусть грудная, а все-таки клетка.
Образ матери в памяти скорбной воскрес.
Вот развязка все ближе и ближе.
И сгущаясь, тяжелое небо, как пресс,
Опускалось все ниже и ниже.
И до рвоты скрутила его тошнота
От внезапно поднявшейся пыли.
И кровавая пена пошла изо рта.
Синим обручем губы застыли.
Не успели доехать на помощь врачи.
На мгновение смерть опоздала.
И он видел как небо кроили лучи.
То душа в небесах просияла.
|
