Я, посреди осенней круговерти
у шелестящих пламенем деревьев,
задумалась о времени, о лете...
О бабьем лете русского поверья.
Природа, не спеша войти в предзимье,
одеждой маскарадною прикрыта.
Деревья в карнавальной пантомиме
о юности весенней подзабытой,
в предчувствии вневременной разлуки,
которая страшит и ... не обманет,
творят молитву в старческом испуге
дрожащими корявыми руками.
Небесный взгляд туманностью молочной
касается легонько плеч колючих -
Ну, что поделать, - Жизнь, увы, непрочна,
вот, Смерть - надёжней и, быть может, лучше.
А бабий век - не длинный и не краткий,
угольями в костре потухшем тлея,
от ветерка, подувшего украдкой,
внезапно заискрится, пламенея.
Стремительность походки, стройность стана;
Нежнейшей гладью отливает кожа...
Но удивит внезапный взгляд - усталый,
хранящий память - я была моложе...
В рельефной рамке - грешница святая;
изящность черт, девичьи утончённых...
Но паутинки в воздухе витают
и оседают между прядей тёмных.
Попрежнему - улыбка озорная,
которая из детства и доныне,
смешинками морщинки упражняет,
а на губах - отчётлив вкус полыни.
Времён неумолимое журчанье...
Так вот оно какое - бабье лето!
Неотвратимость превращений ранит.
Ведь, чёрт возьми, несправедливо это!
|
