Черный снег под колесами набивает оскомину. В пробках, в давках, в лифтовых шахтах, подвешенный за позвонки, я свинцовое небо трактую наскоками поэтической кухни. Отвечаю залпом на письма, звонки, чтоб убить одиночество духа. Провожаю стеклянный осколок реки, в горизонте застрявший с дымком городским – так пишется поздней осени утро. Помню смутно – сходить в магазин, оплатить электричество, телефон; не записанный сон – досмотреть; чья-то смерть – по расписанию в вечернем эфире; и воздух ночной, хрустальный, опрокинувший гололед. Зачем не забываю, помню? А в ответ, лишь поет, ноет ветер-посыльный, волк или волхв, с балкона, перрона, с оконной щели глаз-перебежчиков снежных, не высмотренных до конца, до корки…
|