Давно я парного не пил молока
И пил-то всего лишь однажды.
Давно за пером не тянулась рука,
На слог отзываясь на каждый.
Но в ночь эту зимнюю тихую ночь
Меня сновидения минут
И прошлые дни, настоящие, прочь
На много лет в сторону сдвинут.
И в памяти встанут, размыты слегка,
Украинских хат очертания.
Давно я парного не пил молока,
Не слушал деревни дыхания.
Под яблонькой тихой давно не грустил,
Под тополем, грушей душистой.
Давно не ступала нога на настил
Пролёгший над речкою чистой.
А в вечер, когда собирались в дому,
Так мило калитка скрипела.
Всё шло - как теперь говорят - по уму,
Всуе для души и для тела,
Когда вынимался любой разносол,
Как дань заходящему солнцу
И яствами полнился сдвинутый стол,
К сидящему низко оконцу.
И, слушая говор хороших людей,
Я пробовал гарну горилку,
И, вдоволь отведав солёных груздей,
Насаживал сало на вилку.
А в окна заглядывал месяц с небес
Как в той знаменитой Диканьке
И длинно тянулся искусственный лес
К, избе премыкающей, баньке.
Что домик я тот называю избой?
Ведь надо бы правильней - хатой
И вербу над тихою речкой - вербой
С склонённой косою богатой.
Там пели. И песни спокойная грусть
Лилась, занималась до "нэба".
Должно бы та грусть - я судить не берусь -
Душе человеческой "трэба".
Наречий, мне мало понятная вязь,
Вплеталась до позднего часа.
И слушал я ихние песни "дывясь"
Пророческой силе Тараса.
Я верил! И таинство чудилось мне
В распадах неясного гула,
И виделся Бульба на добром коне,
И Ведьма, и Чёрт, и Вакула.
И вправду - ей богу! - в оконный проём
Усмешливо взглядывал Гоголь.
И что же с того, что в том месте потом
Седой обнаружился тополь.
Далёкие и благодатные дни!
Вот вспомнились как-то некстати.
Зачем же мне напоминают они
Всю призрачность той благодати?
Зачем за пером потянулась рука,
В каком утолении жажды?
Давно я парного не пил молока
И пил то всего лишь однажды.
|
