3 февраля 1735г.,С.- Петербург
В дворцовой зале свет ручьями На главы люстры льют опять – Царицын праздник отмечает Уж пятый год вельможья рать! И снег, и лёд, и хлад трескучий В ночи остались за окном, А в зале – лето, сад пахучий И праздный люд толпится в нём. Повсюду взор цветы ласкают Душистых миртовых аллей И померанца дух витает – Зимою нет его милей!
Краса, тепло, благоуханье И песнь небесная звучит – То ввысь взметнётся в ликованье, То вдаль уйдёт и замолчит. И вместо соло примадонны Гобой печально запоёт – Так лижут брег морские волны И ручеёк водицу льёт. В покоях царских флорентийцы Играют часто по ночам, Когда бессонницу царицы Унять не в силах и врачам.
Послы рядами стали чинно У самых миртовых кустов И всякий, лыбясь беспричинно, Излить восторг уже готов. Крестами, звёздами сверкая, Вояки глотками гудят, А после, дамам потакая, В аллеях рядышком сидят. Пестрит в глазах от кавалерий – И алых лент, и голубых, Украс на женщинах без меры И платьев дивных кружевных. Взыграли горны, торжествуя, Вниманья требуя господ. Толпу раздвинув прегустую, Гвардейцы сделали проход. И взоры все уже стремили Ко входу главному дворца, Под звуки трубные ступили Куда два первостных лица.
В венце златом, огнём сверкая Алмазной россыпи камней, И кружев вязями мелькая, И перлов множеством на ней, Плыла царица, колыхаясь И платьем вздыбленным шурша, Всегдашней властью упиваясь, Куражилась её душа! Любимец рядом мрачноватый Ходульным шагом выступал И взор бросая страшноватый, Премногим нервы потрепал.
Вослед им пёстрой вереницей Тянулись немцы, как всегда – Знакомцы давние царицы, Друзья в митавские года. Рейнгольд и Густав Левенвольде, И Зальц, и Липман, Финтингоф, И Бисмарк злой – проклятье рода, И разбитной служака Корф…
Но всех затмил могучей статью Свирепый гданьский людоед – Горою дыбился над знатью Фельдмаршал Миних много лет! Кольнул его Волынский взором И чёрным волю дал мазкам:
«Чума сия пройдётся мором По людям русским и войскам!»
Не видно в зале Остермана, Кто смалу шумства не любил И загодя поздравив Анну, Слезами длань ей окропил. Его, мол, хворь вернулась снова И лечь в постель ему велит. Почто судьба к нему сурова И вновь страдания сулит?
Но и без хитрого вестфальца Хватало в зале чужаков – Холёных лиц, налитых сальцем, Чернявых, пегих, рыжаков, В камзолах ярких, ароматных, Духами политых не раз – Повсюду их на сборах знатных Увидеть мог российский глаз! Но нет, читатель, не подумай, Что я всех пришлых сволочу! Воздать хочу посланцам Юма, Ученьям нёс кто нам свечу, Кто Локка чтил и нам готовил Наказы мудрости чужой, И благо нёс, а не злословил И не покрылся тленья ржой! Сынов мы славим италийских И прежде – зодчих мастеров. Воздвигнув храм на топях склизких Ваяли град они петров! Снискал в России уваженье Великое шотландец Брюс! Таланта ратного свершенья Родил блистательный союз! Петра великого сподвижник, Баллистик первый и мудрец, Вошёл в когорту наивысших Чинов военных под конец.
Лефорта чтим за воспитанье Души монарха удалой И славим Эйлера старанья Наукой сдобрить аналой. И врачевателя от Бога – Бидлоо вспомним мы, когда У госпитального порога Плеснёт нам Яузы вода.
Откуда гость бы ни приехал – Неважно это – был бы друг! Тогда Руси он не помеха И свой найдёт занятий круг. Учёный, зодчий, врачеватель, Иль дока в воинских делах, Горняк умелый, иль старатель, Француз ли, швед, а может, лях – Любой России интересен, Кто ей достойно послужил, И духом был своим не пресен, И ярко жизнь свою прожил. Но эта свора проходимцев, Лгунов бесчестных и воров, Царицы взбалмошной любимцев, Балов умельцев и пиров, Немалый вред в лихие годы Державе русской нанесла. Везде ворам была свобода, Коль их своя рука пасла - Своя рука их привечала И деньги сыпала в карман, А то и вовсе отмечала Наградой высшей за обман!
Пороки все тогда, казалось, Служили подлому двору И много русских замаралось, С царицей быть чтоб на пиру. Взойти наверх без позволенья Персон немецких – это бред! Остынь душой и зла веленью Покорным будь до новых лет. Умасли златом фаворита И слов хвалебных не жалей, Души зловонное корыто Елеем приторным налей! И «гений» Миниха военный Восславить пылко не забудь, А всех врагов его презренных Поганым словом помянуть. Найди подходы к Левенвольде, Из братьев – Густав посильней, Ещё в далёкие те годы Он был вдовице всех милей. И нравом крут он и опасен Вельможам русским и своим, И путь его от крови красен, Сам фаворит томится им! Душа помягче у Рейнгольда, Но разум братца – послабей, Хоть он ловчил все эти годы И стал богатым, словно бей.
А есть ещё банкир придворный – Подлюга Липман-иудей, Делец он хитрый и проворный, Боятся все его когтей. И он открыто должностями Торговлю подлую ведёт И даже с высшими властями Своё достоинство блюдёт! В таком гадючьем окруженье Царица правила тогда, Себя отдав в распоряженье Друзьям митавским навсегда. И вот сегодня в этой зале Они все рядышком опять, Толпой стоят они не малой, Готовой всех собой объять! Неспешно Анна продвигалась Среди восторженной толпы, А та – в поклонах содрогалась, Лизнуть не прочь её стопы. Немало жалких подхалимов Всегда крутилось во дворце, Кто лестью грел её шумливой И липкой сластью на лице. В шелка и бархат разодетый, Посольский ряд зашелестел – Поздравил Анну и при этом Склонил шеренгу потных тел.
Кивнула им легонько Анна И жарко глянула в глаза Французу хитрому Маньяну – Утихла ли в душе гроза? Познал ли горечь пораженья В сраженье гданьском, наконец? Томяся муж от униженья, Был ликом серый, как свинец. Поздравил тихо он царицу И низко голову склонил, А та к столу уже стремится – Жаркого дух её манил! И в смежных комнатах накрыты Давно под люстрами столы, Буфеты яствами забиты И всюду – винные стволы! А после пышного застолья Всегдашним балом развлеклись, А кто у флирта был в неволе – Уже по саду разбрелись…
|