Он ждал её. В окошко: "скоро ль?"–
Выглядывал на дню раз пять.
К обеду ставил два прибора
И простыни велел менять.
Вязанье с воткнутою спицей,
Тетради, книги, – всё, как в ту
Минуту, день, когда, как птица,
Она вспорхнула в высоту.
Когда ж Нева весною вскрылась
И тело, вмёрзшее меж льдин,
Нашли, когда ему открылось,
Что он воистину один,
Что никогда уж не разует
И не коснется этих губ,–
Не закричал, не обезумел,
А был спокоен Сологуб.
Застыло, как заледенело,
Его усталое лицо,
И на руку себе надел он
С любимой снятое кольцо.
Выл в голос ветер, отпевая...
Она, укутанная в шёлк,
В гробу лежала, как живая,
А он за гробом мёртвый шёл.
В своём миру далёком, дивном
Он затаился, тих и мал.
И никуда не выходил он,
И никого не принимал.
Когда ж минуло тридцать суток
Под тяжким бременем потерь,
И, опасаясь за рассудок
Поэта, застучали в дверь,
Увидели: свеча мерцала.
И цифры, цифры – счёту нет...
"А это – дифференциалы", –
Спокойно объяснил поэт.
О, не невротик, не фанатик,
С ума сошедший от тоски,
Поэт – он был же математик,
Ночами заполнял листки
Столбцами цифр, и, торжествуя,
Всё ж вычислил, что он не миф,
Что существует, существует
Тот свет, потусторонний мир!
И стал он появляться в свете,
Приветлив, ровен, как всегда.
Ведь то сам Бог ему ответил:
"Соединюсь ли с нею? – да!"
Решив важнейшую задачу,
Он снова жил, не видя дней.
И лишь стихи читал иначе,
Чем раньше, чем тогда, при ней...
Она ему являлась в нимбе.
Он ждал у бездны на краю,
Когда же он её обнимет
В раю, снегурочку свою.
Не ведая ни сном, ни духом,
Что знала лишь она сама:
Что в пропасть чёрную шагнула,
Любя другого без ума.
|
