/Из далёкой армейской молодости/
Ты не любишь интимных стихов.
Вообще, в разговорах об “этом”
перечислила столько грехов,
что мне, право, не только поэтом,
страшно просто мужчиною слыть!
Я шучу, но неможно представить,
что не хочешь целованной быть,
что не хочешь мужчиною править,
что признания в страстной любви
не захочешь, упорствуя, слушать…
«Знаешь, я все причуды твои
постараюсь, однако, разрушить» –
это молча себе говорю,
твоему улыбаясь задору.
«Хорошо, я тебе подарю
стих бездушный про сельхозконтору,
про удои и про урожай,
про победы в соцсоревновании.
От него не возникнет желания
ни любить и ни деток рожать»…
Между тем по коленям твоим
мои пальцы щекотно блуждают
и на лёгкий, фривольный интим
всё упорней они намекают.
Сделав вид, что ты не поняла,
пропускаешь их выше и выше.
Вот уж, вроде, во рту удила:
мнёшь слова и порывисто дышишь.
Не стряхнувшая руку с колен,
проявив, так сказать, беспринципность,
вот сама уже держишь мой член…
Как природы сильна неизбывность!
Со времён наших прапраотцов,
Богом изгнанных зря из Эдема,
у великих и у подлецов
это жизненно главная тема.
И хвали её или хули –
люди лучшего в жизни не знают!
Всё кончается актом любви,
как поэты его называют.
А слова… Это так себе – финт,
ничего они не выражают.
Или как у тебя – парафин,
что на жарких губах наших тают.
Ты не любишь интимных стихов.
Что ж, с тобою согласен я ныне.
И готов до седьмых петухов
утопать в бессловесном интиме.
Краснодар-1955г.
|
