КАРЕТА ПРОШЛОГО
У старого вяза увязла карета,
Как много в ней скрыто вчерашних секретов:
Вот кучер старательно шпорит коней,
Вот дева — как будто из царства теней.
Маркиз маркитанку сжигает в объятиях,
Каприз исполняя её обязательный:
Чтоб видели все — сам маркиз Тру-ля-ля
Её, маркитанку, любил до утра.
Молоденький князь, весь в прыщах и улыбке,
Сюда, по всему, он попал по ошибке.
За кубок держась, как за приз боевой,
На шпагах фехтует, как с тенью, с собой.
Фельдмаршал упрямится в старческой неге,
Ему бы гренадер да полк кавалерии,
Он приступом взял бы любую страну,
Из тех, что в пути попадались ему.
Вот старый банкир с молодою женой,
Вот скромный пророк социальных движений,
Вот лавочник — рядом застенчивый гений,
Актриса, открытая взорам его.
Ах, сколько живых, неиспитых желаний,
Поездка в карете порой обещает.
И нам повезло, что увязла карета
У старого дуба с позапрошлого лета.
ВСЁ В ПРОШЛОМ
О, были севрские фарфОры,
Как женщины — в большом фаворе.
И короли, жеманясь постно,
Горстями раздавали звёзды.
Философы и полководцы,
Как будто из глубин колодцев,
Пугали мир тоской и страхом,
Неубоявшихся — на плаху.
Кто знает, хорошо иль плохо
Жила прошедшая эпоха?
Но в этой, что живём мы с вами,
Надежды нет — одни печали.
Ни фарфора, ни звёзд обманных
У философии карманной…
Ни рыцарей, ни полководцев,
Ни королей — одни уродцы.
Борис Иоселевич
ры,
Как женщины — в большом фаворе.
И короли, жеманясь постно,
Горстями раздавали звёзды.
Философы и полководцы,
Как будто из глубин колодцев,
Пугали нас тоской и страхом,
Неубоявшихся — на плаху.
Кто знает, хорошо иль плохо
Жила прошедшая эпоха?
Но в этой, что живём мы с вами,
Надежды нет — одни печали.
Ни фарфора, ни звёзд обманных
У философии карманной…
Ни рыцарей, ни полководцев,
Ни королей — одни уродцы.
Борис Иоселевич
|
