Мама моя и сестры (у замужних шелковые платки,
А у девушек головы не покрыты, их косы горят рыжим огнем),
Среди мертвых деревьев идут навстречу отцу моему и его зятьям
В каждую ночь благословенья луны (все они сходятся здесь)
И тогда колышутся листья, и слышен шорох крыла —
Но никто им не скажет, никто: благословенны входящие!
Скорпионы и змеи среди мертвых деревьев отдыхают здесь.
Колючки, крапива и дикие травы в ложбинах вокруг.
Все листопады, от лета к лету, покоятся здесь.
И когда мой отец и его зятья, под луной танцуя,
застывшим голосом говорят:
"Давид, царь Израиля, жив, он существует, он жив!" --
Вздымается в Тель- Авиве и в Яффо море навстречу луне;
И мама и сестры мои в сиянии белом...тишина и роса;
А под конец поднимаются на деревья мой отец и его затья–
И не ломаются ветви под ними – так они легки.
Как племя крылатых, стоят и на море смотрят они:
Но все не идут с запада долгожданные корабли,
А у девушек головы не покрыты, их косы горят рыжим огнем),
Среди мертвых деревьев идут навстречу отцу моему и его зятьям
В каждую ночь благословенья луны (все они сходятся здесь)
И тогда колышутся листья, и слышен шорох крыла —
Но никто им не скажет, никто: благословенны входящие!
Скорпионы и змеи среди мертвых деревьев отдыхают здесь.
Колючки, крапива и дикие травы в ложбинах вокруг.
Все листопады, от лета к лету, покоятся здесь.
И когда мой отец и его зятья, под луной танцуя,
застывшим голосом говорят:
"Давид, царь Израиля, жив, он существует, он жив!" --
Вздымается в Тель- Авиве и в Яффо море навстречу луне;
И мама и сестры мои в сиянии белом...тишина и роса;
А под конец поднимаются на деревья мой отец и его затья–
И не ломаются ветви под ними – так они легки.
Как племя крылатых, стоят и на море смотрят они:
Но все не идут с запада долгожданные корабли,
Чтобы сюда привезти их кости в комьях земли,
Те, что впитали кровь и стали святы,
как прах Святой Земли. ..
Мой отец и зятья спускаются вниз, и не ломаются ветви дерев.
А мама моя и сестры склоняются в скорби... и шакалы воют вдали..
|
