Синагога. Вечер. Миньян готов. Свиток. Буквы текут налево черно-белой вязью старинных слов. Свят, кто землю отсек от неба. Я тебя прошу не в последний раз, и не в первый, даже не на прощанье: ты гляди в меня из себя на нас, называй слова, говори вещами. Ты смотри, как куст за окном зачах, как стекают с крыши остатки неба. Я живу давно на твоих харчах, на подачках страсти, на каплях гнева. Я давно хотела тебе сказать, что давно хочу, и давно собралась. Небо с крыши течет, и закат погас. На твоих плечах голубеет талес. Ты такой сякой, не такой как все, не такой как надо, не так, как нужно. Небо с крыши течет по стене к росе, по путям окольным, ходам окружным. Я и так и этак к тебе хожу: подбираюсь сбоку, танцую с краю. Я играю в чопорную ханжу, в куртизанку, в матерь и дочь играю. Небо с крыши - тянутся борозды. Так воде сливаться с водой пристало. Я в твоей узде, и твои бразды на меня ложатся судьбой Тантала. Глаз один смеется, в другом слеза, и улыбка кривится, сомневаясь: то ли против радости, то ли - за. Над росой под небом летает аист. Сизы сумерки синагог. На руках ремни - ты справляешь службу. И как будто я перешла порог, но и там порхает стена из кружев. И как будто женский сокрыт удел занавеской белой, беззвучным тюлем. Я бы столько сделать успела дел, если б жизнь стала всегда июлем. Небо с крыш течет на мою ладонь. Я ловлю его и сжимаю крепко. Не ругай меня, но и не пардонь. Будь таким, как есть, по подобью лепка. Кто-то спросит: зачем этот глупый сон? Не достать рукой, не услышать смеха. Небо с крыши - каплями в унисон. Небо не было для меня никогда помехой. Сверху вниз на тебя изнутри гляжу: ты в косяк плетешь алфавита стаю. Так понятна преданность миражу, если мой мираж по тебе витает. И страницы общие: алеф-бет, алеф-таф, сок из винограда. Небо дарит радугу на обет, и течет, стекает по крышам града. Черно-белая шахматная доска расцвела вчера голубым крапленьем. Небо с крыши. Временем из песка протекает вечер. Tрещат поленья. Замирают сумерки по углам. Тяжелеет взгляд возведенный горе. Затухает фосфор огней реклам. Тиамат бросает Таннина в море. И тебе мерещится шах и мат, да поверженный силуэт Таннина. Разве я похожа на Тиамат? Я скорее брошусь, но не покину. Башня строится. Вавилон. Существа мифического размаха. Только это всего лишь "она" и "он". Буква "и" не суть, что ведет на плаху. Небо с крыши сумрачное течет. Полетаем призраками Шагала? Прост и легок этот еврейский счет: Омер. Швис. Начинай сначала. Полетаем? Небо зовет давно. Над степной дорогой и над пустыней. Все равно, куда, слышишь? Все равно. И пока летаем земля остынет. Небо с крыши, с кровли, по скату вниз. Небо нам в себе оставляет место. Я крылом поймаю июльский бриз, подхвачу тебя и взлетим над бездной. Синагога. Вечер. Шабат шалом. Завершились строки главы недельной. Мы под небом, в небо и напролом. Свят, кто небо создал отдельным.
|
