Я быть может засну, этой зимою мы все засыпаем. И мы спим бесконечно, спим и видим лишь снега оков И сердец тех, и душ тех, и тел тех куски зарываем Так мы платим тому, кто давал нам надежду и кров
Ничего нынче нет там, где путник повис и сорвался Я с собой не дружу, моя жизнь - лишь сотня стихов Он ведь на гору шел. За мечтою туда. И взобрался. Только нет там мечты. Там стража из бешенных псов
И не вырваться, я не вижу в тех снах - там слепой я И на ощупь иду я, не чувствую мышц. Их скрип, их предел. Дайте мышцам коня. И глаза открыл я. Предо мной солдатня... И за мной - мой народ. Их глаза. Я узрел и прозрел.
Не смирюсь я с налогом, что души с людей собирает Не смирюсь я с судьбой, жизней наших тотальный раздел. Не прощу. Мать на войны дитя за тебя отправляет. Не смирюсь. Это кровь не по чести. Это все - беспредел.
Я быть может засну - там где дом, где для дерева яму капаю И быть может засну - и не сьем я тобой приготовленный плов И в снегу я лежу, там от холода всех я по дням забываю Лишь надеясь проснутся вдали, на ковре из мха и цветов
И цепей вой и звон - это рабские стоны от мук и неволи Они слишком крепки, но не тел эти стоны, а душ всех людских Стоны тех, кто в скитаниях жил. Это все их мозоли... И мозоли всех тех, кто страдал за себя и страдал за других.
Я прошу лишь в мольбе, дай же сил нам и веры Веры в нас, веры в тех, кто в борьбе с нами на гору шел "И не важно, какие мы будет выкорчевывать горы" Он сказал, а точнее, на смертном одре прохрипел
Не узнал я его, был он в саване, был он в рваной сутане Книжку выронил он. Я поднял. Нимб там с громадным крестом. Положил я обратно. Книжку ,что выпала. Что была в кармане... Книга страданий людских. И душевных страданий тот том.
|