Воспоминанья как награда,
как милой пламенный привет.
И как ребёнок, правда, рад я
ожившим строчкам давних лет.
Себя в них вижу молодым я,
то ловеласом, то глупцом,
с кудрями, словно завитыми,
и с зацелованным лицом.
Но сердце в мировой печали
о всём творящемся кругом.
А мой кумир – товарищ Сталин,
не знал, конечно, о таком.
Поэтому вот так ужасен
суровый мир после войны.
Но как хотелось, чтоб прекрасен
был быт людей родной страны!
И романтично отражались
в стихах прекрасные мечты.
А вся и все кругом старались
лишить миражной красоты.
И вот уж отраженьем в строчках
нелёгкий мой шахтёрский труд.
А память строчит, строчит, строчит
и выдаёт за трупом труп,
то в исковерканном забое,
то под бомбёжкой, то в Двине,
где, как при массовом забое
скотины, бьют евреев не-
мцы, гитлеровцы, гады
и рвут тела, как слово я.
Воспоминанья – не награда
уже, а боль несносная моя.
Но я листаю их, листаю
по строчкам давнишних стихов.
И вот уже я в волчьей стае
полупартийных мудаков,
что строят коммунизм, не веря,
иль полуверуя в него.
И мир, как за чуланной дверью,
идейно затхл и негож.
Не совершая преступлений,
я всё же каялся во всём
в строках своих стихотворений,
которые сжигал потом.
Сегодня их припоминая,
я возвращаю время то,
когда был пьян от Первомая,
одетый в драное пальто.
Но был любим своей женою,
своей единственной, хотя
случалось флиртовать с чужою,
не смеха ради, но шутя.
И это тоже память видит
и преподносит в радость мне.
Совсем за это не в обиде,
когда я с ней наедине,
Нет, в этом удовлетворенья
я вижу каждый раз опять.
И я спешу стихотворенья
давнишних буден записать.
|
