Попробую писать,
Возможно, с рифмой…
С рифмой, с ритмом проблемы постоянны.
Я не поэт, как и не рассказчик…
Вернее я не повелитель слов…
Мысль путается,
Ищет мозг отмазки
Удрать от прошлого,
В словесной бесполезности фантазий
Укрыться от преследующих снов.
Итак, смерть пятая…
Смешно, я стал драконом.
Железным монстром.
Двадцать метров от носа и до кончика хвоста.
Воняя солидолом и озоном,
Носился я закованный в троса,
Таская железяки в тонны весом,
Скрипел, плевался искрами, стонал,
А на спине иссохшимся скелетом
Лежало то, что было мной когда-то
Солдат полгода службы.
Я удрал…
До этого я умирал банальнее и проще.
Понятно ведь, что чмошник
В глазах других,
А в самом деле книжный мальчик,
Попав под пресс разгула дедовщины,
Ломался с неизбежностью зимы,
Которую возможно сменит лето…
Так устроен мир.
И нет в том
Ничьей метафизической вины.
Первый раз я умер на пересылке.
Два сержанта в поисках похмелки
Потрошили новоприбывших сидора,
Но не найдя потребовали деньги,
И увидав недоуменную улыбку,
Ее ногами просто вбили в землю
Под гогот офицерского жлобья.
Был раз второй, и третий, и четвертый,
Неистощима смерть в искусстве погубить,
Но проносило.
Но зато на пятый, наконец, я понял,
Что умереть порой бывает равно жить.
"Очкарик. Значит, рисуешь" - мою судьбу прапор решил просто.
Он был не совсем прав - я любил рисовать на уроках кошек и голых девушек, но не полуметровые буквы масляной краской на морозе. Комиссия сменяла комиссию. Я метался днем по дивизии, обновляя осыпающуюся жесть, чтобы ночью засесть в каптерке, разукрашивая дембельские альбомы танками, фотографиями и голыми телками на "Харлей-Дэвидсон". Я возненавидел хищные обводы орудий смерти и засыхающие фломастеры. Однопризывники завидовали и пытались напакостить - деды меня не били, берегли. Теряя вес от недосыпания, я становился все более не адекватным происходящему. Необходимость выживания выходила на первый план, бред воспоминаний о жизни "до" тяготил все меньше. Комиссия по технике безопасности должна была быть неожиданной, но зампотеха предупредили заранее, и меня выкинули ночью в ремонтные цеха с приказом до утра обновить все плакаты и надписи.
"Не стой под грузом" на десятитонной трофейной кран-балке
Я писал лежа, свесившись вниз головой,
Когда уроненная с краской банка,
Обрушила какие-то болванки
На пульт,
И дракон задумчиво решил меня размазать о стропила крыши,
Вернее то, что было мной.
Немного проехав, кран потянул кабель с кнопками и остановился.
Я понял, что умер в пятый раз, а если умер, то неплохо бы поспать,
И накурившись, расстелил шинель и просто отрубился,
И стал себя в дракона превращать.
Итак, смерть пятая…
Смешно, я стал драконом.
Железным монстром.
Двадцать метров от носа и до кончика хвоста.
Воняя солидолом и озоном,
Носился я закованный в троса,
Таская железяки в тонны весом,
Скрипел, плевался искрами, стонал,
А на спине иссохшимся скелетом
Лежало то, что было мной когда-то
Солдат полгода службы.
Я удрал…
Так двое суток я летал,
Лишь выспавшись, спустился,
Но дракона свет в глазах моих горел,
Замполит испуганно крестился,
Верить в то, что жив, все не хотел.
Так вошел в рембата я легенды,
Дальше служба стала проще и скучней.
Был ли этот опыт нужен мне? Комменты
Пишет каждый сам себе на жизни ленту,
Не всегда мы выбираем свой удел.
Стал другим. Циничнее, умнее?
Опыт не всегда ведь это в плюс.
Где-то на неведомой планете
Я драконом устремляюсь в небо
И свободный на восход несусь.
|
