В Константине Родзевиче кровь текла
шляхетская, буйная – польская.
И с ним, единственным в жизни, смогла
Марина изведать телесные удовольствия.
Поэтому память о нём навсегда
застыла в сердце жгучею болью.
И можно ль глумиться нам, господа,
над познанной телом любовью?!
Поэта может разрушить быт
и общее непонимание.
Но быт не убьёт в нём потребность любить
и связанное с ним желание
обычных, плотских, земных ощущений,
дающих и телу возможность творчества.
От полноты вот таких мгновений
душа поэта готова для зодчества.
И строит без устали чудные строки,
где в апогее и мысли, и чувства.
И мне наплевать, в чём и в ком истоки
меня взволновавшего чуда-искусства.
* Написано после прочтения послесловия Ирмы Кудровой
«О страностях любви М.Цветаевой» в книге М. Цветае-
вой «Повесть о Сонечке»; Санкт-Петербург, изд. «Аз-
бука», 2000 г.
|
