Поэма о любви.(продолжение-2)

4.Менахем, оставшись один, рассуждал:
«С такой – хоть сейчас под хупу* я бы встал,
Но ведь не еврейка – и не суждено».
Себе ж возразил: «А не всё ли равно?

Ведь спрашивал разве у Евы Г-сподь,
Про род её, племя, про кровь и про плоть?
Адама и Еву Он равно любил,
Союз их Он с радостью благословил.
Тогда почему же нам вместе не быть,
Ему меня с Ильдой не благословить?»

И стал за цыганкой ходить по пятам,
В местечке её настигал тут и там
И всё уговаривал: «Поворожи,
Хоть что-то ещё про судьбу мне скажи».

Она хохотала: «Уйди, говорю,
Не то, мой красавчик, тебя разорю».
В ответ он шутил: «От тебя не уйду,
Грабителем стану и деньги найду».

Соседи над парнем смеялись пока
И пальцем крутили тайком у виска.
У Ильды о нём голова не болит:
«Ну, что ж, пока платит, пускай пошалит.
Как только местечко покинем, тотчас
Опомнится он и забудет про нас.

Ну, что же, что парень собою хорош?
Ну, что же, что он на цыгана похож?
Воробышек с соколом могут летать?
И может воробышек соколом стать?

Не сменит Менахем, сказать не в укор,
Родимую крышу на драный шатёр,
Субботнюю халу – на чёрствый кусок,
Скитаться ему не позволит их Б-г.

Мне дед говорил: «Ты запомни, дружок:
Цыгана создал только ветер, не Б-г.
С тех пор мы кочуем по разным местам
Свободны, как ветер: то здесь мы, то там».

Чего быть не может, тому и не быть:
Цыганке негоже чужого любить.
Что предки мои заповедали мне?
Держаться всегда от чужих в стороне.

Какая-то дурочка в Польше была:
От местного парня дитя зачала.
Отец – он, как пьяный от ярости был
И плетью бедняжку до смерти избил».

*хупА - свадебный балдахин.