Трижды колют, как прежде, болью, и снова – в лоб, за возможность считать до двух, чтобы вслух – милый.., то ли целясь разбить мой хрустальный гроб, то ль в надежде опробовать – три в одном – вилы. А я все сижу и вяжу свой венок из утр, красной лентой вплетаю подаренный луч света, и заранее знаю: Страшила соломенный так же мудр, потому и не жду давно никакого ответа. И венки мои множились и превращались в венцы, вот – чуть-чуть, и сложу, наконец, зиккурат-башню, а ко мне все идут и идут гонцы-мудрецы, чтобы взглядом горящим засеять меня – пашню. Из посеянных верой сомнений семян прорастают цветы, я зажмурю глаза и сорву, и неважно, как их назовут. Из запретов земных (и не только) награда мне – ты, и хотелось бы, чтобы не только пока я тут.
