На серой лошади в сереющую даль
Ты скачешь. Небо над тобой сереет.
Бледна дороги пыль, тускнеет сталь,
И отсыревший плащ давно не греет.
В котомке фляга, сыр и ветчина.
Kак на эскизе грифельного стержня,
Тобой покинутая вотчина
Сереет Иберийским побережьем.
День догорел. На этом пепелище
Густые сумерки очерчивают тени
Как дети на песке. Ты стал им пищей -
Безконтурным, размытым приведеньем.
Забыто имя, замок, двор, девиз.
Отныне сирота в чужой вселенной,
Ты, рыцарь, скачешь вдаль на бис.
Над шлемом серебром встает Селена.
Уже не молод, хоть еще не стар.
Без имени, без роду и без средств.
Ты для моих Ламанческих гитар
Протагонистом стал, хитителем сердец.
Из ножен меч - там исполины! Зло!
Пусть мир вокруг - подделка, тусклый ксерокс,
Они реальны, что твое седло.
Воображению дается в помощь серость.
Пытается нагнать тебя, но тщетно,
Оруженосец следом, на осле.
Исчезнет серость, разлетится в щепки,
Коль речь ведется o добре и зле.
Ты проявляешь рыцарскую прыть и -
Еще рывок - усилия не жаль,
Бесследно сгинет серого обитель,
А впереди - цветок, платок, Грааль.
Покинут замок - пуст, суров и сер.
Гниют гербы. Отклеились обои.
В котомке фляга, сыр и несессер.
Еще портрет, срисованный тобою.
***
Промозгло во дворах Сьюдад-Реаль.
Белье не сушится. В печали Дульсинея.
Она седеет. Щурясь, смотрит вдаль.
Бельмом за ней пододеяльник реет.
Прищепок лес торчит над головой.
Одна сломалась. Вот была б сушилка -
Белье бы высохло за полчаса с лихвой.
Но уж давно нема свинья-копилка.
Белесой прозой крепость на холме
Туристов привечает внесезонных.
"По ветру судя - скоро быть зиме".
Решает Дульсинея, и резонно.
Зевает. Ежится. Соседка из восьмой
Выглядывает - вроде с подозреньем.
Не то что сильно хочется домой,
Но и по улице пройтись как-будто лень ей.
По телевизору опять идет футбол -
Вальядолид опережает Барселону.
Опять заляпан мужем чистый пол,
И пыль на мебель оседает непреклонно.
И молодость ушла. И след простыл
Того, кто ей сирень дарил в апреле.
В объемах больше стали фронт и тыл.
И думается только о паэлье.
Вздыхает Дульсинея. Были дни!
Студенческие, яркие, в Тобосе.
Куда же подевались все они?
Завис ответ в бессмысленном вопросе.
В окне соседка курит - как назло
Весь пепел стряхивает на пододеяльник.
Ей, Дульсинее, в жизни не везло,
Судьба к ней вовсе не была лояльна.
Вздыхает Дульсинея. С каждым днем
Серее мир, уже не тот, что прежде.
Ну и пускай. Гори оно огнем.
Лишь бы скорей просохла вся одежда.
Идет домой. Наскучил серый вид.
Она садится на диван, глядит на стенку…
… Что ж, разновидны серого оттенки.
Любой дальтоник это подтвердит.
|
