Что остаётся? Словно детский пистолет
бросает весь запас воды на лица кукол…
Вот так выходит из тебя остаток лет
в остаток тел, с почти что менструальной скукой.
Застряв в плену на полдороге из себя,
как будто из кита прижухший вмиг Иона,
познаешь, попусту всевышних теребя,
и розу лотоса, и прозу эмбриона.
Когда в момент с макушки бодрый колер слез,
пробор расширился и распрямился, точно
тропинка через посттоталитарный лес,
в котором хвойные вполне простили прочих,
когда твой рот, свистя, щебечет «карашо!»,
произношение скрывая неплохое
затем, чтоб не смутился варвар с калашом,
и не сломал окрест иллюзию покоя,
тогда поймешь, куда былое истекло,
тогда копнешь ногтем любую гематому -
и в ранке заблестит музейное стекло,
нажравшись экспонатов, в стоне по пустому
вчера. И дернувшись с навинченных колец,
с обратной стороны словесной клейковины,
вплотную сблизится с началом твой конец,
но только в этом, черт возьми, ты неповинен.
И даден будет день, и будет сладок гнёт
произошедшим не прикрытого начала,
вобравшего финал. И метроном шагнёт
под стать тому, что больше не обозначает.
|
