На сцене барин корчил мужика, тряслась кулиса, лампочка мигала, и музыка, как будто мы--зека, командовала нами, помыкала, на сцене дама руки изломала, Лев Лосев ******************************************
Над ямою шаманил дирижер: То воспарял, то ниспадал отвесно, Ему казалось - залу интересно, И пресса раструбит об этом лестно, Он грезил славой с самых давних пор... Тускнел помпезной люстры мельхиор, Зевал во все зевала люд окрестный. А залу, если честно говоря, Был дирижер, вообще, до фонаря. И лысинка его впотьмах мелькала, Как розовенький чепчик кардинала.
Все, как всегда! Событий череда: Добро и Зло - вселенские качели, Текла река, разлива Боттичелли, В гуашь старинного, тенистого пруда, Где мог услышать зритель без труда, Грудной, сиротский бас виолончели
Друзья-повесы чуть ли в неглиже, И, видно по всему, друг другу ровня, Охотились на птичек в кураже. А вдалеке - руины Тэ Сэ Жэ*, (И в городке кругом такие же, Но здесь они играли роль часовни). А, по-сему, давайте прямо скажем, Зал не проникся данным антуражем.
Чу, лебедь белая пуантами гребёт, В короне и перо её лоснится, Она возьми, и обернись девицей И юноша успел в неё влюбиться. Любовь - дурилка! Кто её поймёт, К кому она когда в башку вселится? Представилась Одеттой молодица. К вечерней дойке, проще говоря, Поскольку заколдованная я, То превращусь обратно в лебедицу.
Исполнив два стыдливых антраша, Одетта, причепуренная в пачку, Белела, походящая на прачку, Томилась вся, нелебединно хороша. И Зигфрид укатил её...как тачку, Остервенело, неестественно игристо. Да, благо, что катить не далеко, За сцену, где кончалось рококо... Сферические формы под трико Набухли, как шары биллиярдиста. И от того он в позе ву а ля, По сцене лихо сделал кругаля.
А в замке бати - пляски за полночь И гости просят зрелища и хлеба. Явился Зигфрид изваяньем Феба. И чтобы жидкость в ступе не толочь, Как высшее изделье ширпотреба, На лебедь походившую точь в точь, Ему всучили рыцарскую дочь, Как манну, лихо спрыгнувшую с неба. И тотчас мать-принцесса с перепою, Их нарекает мужем и женою
Вот так, друзья! А в маленьком окошке, Одетта горькой маялась слезой. Смотрелась, словно брошенная кошка, Искрило, как искрит перед грозой, Запахло даже жареным немножко И парню, видя это, стало плохо. Взяла обида - развели, как лоха!
Дочурка рыцаря тотчас же охладела: Жеманное заламыванье рук, Мол, я не при делах, я не хотела... Шарман! Конфуз! Да виданное ль дело! И только в ложе ловелас худрук Хотел обнять и приласкать худое тело, Что фуэте накручивало в такт... Но поздно! Шёл четвертый акт.
С повинной головой на брег пруда Танцует Зигфрид к молодой девице. Там Филин-злыдень - стреляная птица, Чтоб доказать: любовь - не ерунда, Влюбленные давай пред ним топиться. Ныряет Зигфрид в воду, типа, тонет, Одетта нахлебавшись, как-бы стонет...
Из преисподней в голос выл гобой, Кидала лебедь кони, зал слезился, И юноша, как в судорогах, бился, Наверно отходил. Народ крестился. Злой Филин канул в омут с головой... Добро ликует! Мир преобразился!
Как жулики кричат: Держи вора! Так публика скандировала: Браво! Попала в кровь культурная отрава! Пришла в провинцию культурная пора!! И, знать, ещё продержится держава!!! Столичные горды инспектора.
А позже, из театра выходя, Я склеил стройненькую, местную Одетту, И с ней продолжил линию сюжета - Весь вечер припадал к её грудям... Прости, читатель, мне подробность эту, Как ни крути, из данного балета Пошло крылатое в народ: ......................По лебедьаааам!!!
|