«Появилась лейтенант-бухгалтер
в бухгалтерии воинской части.
Вся улыбчивая, но такой характер! –
для кого-то будет перцем счастье.
Мы с Ильёй пытались подкатиться,
на свиданье шли – так прифрантились.
Но пришлось нам без воды умыться,
даже толком не наговорились.
Встретила как школьников усмешкой:
«Танцевать хотя бы вы могёте?
Первый, кто решится, будет «решкой», –
и монету цапнула в полёте.
«Никому из вас я не досталась!
Так что, мальчики, ищите, кто помягче».
И из клуба гордо умоталась,
унося подаренный воздушный мячик.
А назавтра в тире тренировка.
О себе я думал: «Самый хваткий!»
А она, ну право, мне неловко:
выбивала только лишь десятки.
Чемпион! Куда уж нам тягаться! –
всех оставила она здесь с носом.
Непонятно лишь – откуда взяться
здесь такой? И, занятый вопросом,
я глядел на лейтенанта с восхищеньем.
Со своим ТТ бухгалтер слилась.
И охватывало сердце ощущенье,
что она с врагом жестоким билась
с тем, кто может в жизни беды множить,
горе принесёт родной Отчизне:
всех фашистов надо уничтожить! –
ничего важнее нету в жизни…
Позже я узнал судьбу ребёнка –
девочки расстрелянного гетто.
В ней, хохочущей над шуткой звонко,
попадает многое под вето.
Тир для нас – бумажные мишени,
и стрельба лишь ради интереса.
Для неё – убийц вчерашних тени.
В этом лишь причина перевеса
подведённого судьёю результата.
Попадание в десятку лишь расплата
за судьбу, за то, что пережито
и само собой вошло в сознанье,
и навечно ей в характер вшито,
и определяет расстоянье
между нами, вроде однолеток,
но с другим по жизни наполненьем.
Её взрослость из войны, из гетто,
хоть считаемся одним мы поколеньем.
Отношусь я к Софе с пониманьем.
Мне она дороже жизни стала.
И хотя она чуть ниже званьем,
чту её в семье за генерала».
Краснодар – 1955 г.
|
