врачебное

Я помощник Врача, до сих пор не открывшего имя,
и попробуй, соври каламбуром «сегодня не в форме».
Ближе к ночи не будет важнее занятия, кроме
как делиться секретом здоровья с другими больными.

Также делят на части причастие хлеба с полынью,
или воду в пустыне, попавшие в пыльную бурю,
иль последний косяк с иноземной забористой дурью,
или небо… но это, скорее, к вопросу о крыльях.

Под копирку истории - горсть одинаковых строчек -
неразборчивых, кардиограммных, безликих, унылых.
И на входе: «вы с улицы, так что наденьте бахилы».
Ну, и слава Врачу: раз бахилы, то значит - не срочно.

Переломы гордыни? Терпенье, милейший, до завтра.
К травматологу-дню, а пока – есть кулак и подушка.
Да пройдет и само, коли влезешь в игольное ушко
детской веры в любовь, убежав от своих чертозавров.

Сколько их до утра приключится – предсказывать рано:
шоколад и купюры сующих в карманы довеском
к эпилепсии от рассылающих спам смсок
и к удушью в парфюмах изысканных самообманов.

Мне страшней, если кто-то молчит, чем орет или стонет,
потому что - всего лишь помощник, и стою немного.
Врач посмотрит откуда-то сверху, вздохнет: «неотлога…»,
и пошлет по пути на заправку, где кофе за стольник.

Белый сахар и темная горечь. Уставшее горло
отдыхает, пока над башкой завывает сирена.
Предрассветное небо темнее, чем горечь, наверно,
раствориться б, но это о крыльях, а значит - не скоро.

В колымаге с крестом и убитой пробегом рессорой
в аритмии мотора своей аритмии не слышно.
На симптом безысходности лишь издевательство свыше:
«Исцели себя сам». И багровый отсчет светофора.