Десять безумных веков на наборном паркете.
Бал начинается. Дайте ж, красавица, руку.
Скоро приедет палач в золочёной карете.
И раз два три, раз два три, раз два три, раз два три.
Бал начинается и по кровавому кругу.
Ах, Александр Исаевич, не говори…
Вспомнят ли первопричинную литературу
Мутные витязи праздничных буден России.
Бубном ударят по черепу полускульптуру
С даунским взглядом великого полумессии.
Бал начинается. Войско стоит при параде
В дряблой юфти, скрыв свои пролетарские ноги.
Ты насвисти-ка с обложки старинной тетради
Музыку гимна народа с разбитой дороги.
Кольца спирали, чем дальше, тем уже и уже.
Хуже не будет – казалось, ведь не было хуже.
Страх из потёмок души выбирался наружи,
В ружья, в стволы, в позабытые ликами рожи.
Ах, Александр Исаевич, всё же негоже
дуть в телетрубку экрана празеленью меди.
Время давно почивать на заслуженном ложе
В лаврах, на шкуре облитого солнцем медведя.
Музыка грянет и цокнут смолёной резинкой
Рваные полчища литературных громил.
Будет цветочница бегать с плетеной корзинкой
Между мазурок, танцующих с небом могил.
Всё бесконечное проистекает впервые.
Всё безусловное сказано тысячу раз.
Не зеркала, к сожалению, стали кривые,
А перекрестья различных сословий и рас
Так изменили черты, означавшие лица,
Что не прочесть ни ума, ни стремленья к уму.
Бал начинается оп-ца-ца, лан-ца-ца, дрица
И предвещает грядущему веку чуму.
Шаркнет подошвой по лаку наборных паркетов
Новый начальник, вершитель, наместник, стрелок.
Словно, сошедший с грунтованных кровью багетов.
Как безошибочно точен в России пророк!
Нет. Не понять. Не поверить и не обознаться.
Не изменить. Не поправить. Не выдержать штиль.
Только с затёкших по горло колен приподняться
И написать о правах обреченного билль.
Бал начинается. Скоро потянутся в книги,
Странники мраморных станций столичных метро.
Что там творится, наверное, снова интриги,
Снова война и, наверное, слово не то...
|
