Белая да настырная, сквозь сумрак в барак, тащит. «Сегодня, - говорит, - туз у меня в списке? Ты, - говорит, - обдумай, варнак, подытожь риски, Пока в темноте отец готовит для нас ящик. Голову заморочил, гад, не дуре какой - мамке, Не стало у неё снов, полуснов даже. Зря, паразит, собака такой, совершил кражу, Нашёл чего собирать, лепил бы в альбом марки. Жаль тебя… да кого жалеть! Давно ли, скажи, спишь с ней?» (Глазами влезает вглубь, коготком в нервы.) «Знай, дорогой, на выдох - со мной что ни день - первый, Последний глоток судьбы, по вкусу - бордо с вишней. Травушкой скоро станешь ты, родинкой на запястье, Тюльпанчиком, может быть, люблю тюльпаны. Жизнь, хороша тогда, когда она – икебана, Когда на неё смотреть - не только твоё счастье. Горя в тебе немерено, лукавства - химер, бестий. Рассветы в них между строк, а в строках – смерти. Вот, королёк, тебе - прощальный костёр и… вертел, - Открыла мне дверь, - пришли, пыльцовый ты мой пестик».
«Жизнь хороша мгновением… прошедшим, а вслед – этим. Поспела в душе любовь, взорвала сердце. Но жизнь не умеет ждать, ждать – приговор для смерти», - Захлопнул её внутри, и – к жизни, к жене, к детям!
|