Вдоль оранжевой икрой вымазан не щедро, пьяный, чёрствый и худой, как дикарь пещерный, на салфетке босиком наглый и сопливый, четвертован коньяком на двоих разлива бутерброд лежал в толпе.
Жизнь клевала птаха топорищем по судьбе и алела плаха от стыда - птенец глотал жизни неумело. Проглотил. А был ли маль...? Птаха! Улетела... А младенцы на зубах жизнями скрипели, утонули в коньяках, как февраль в метелях.
Вдоль оранжевой икрой вымазан в икринку бутерброд на гвоздь ржаной наколол маслинку. Предавался с ней любви. Позабыв о думке, просидел с ним визави до последней рюмки.
Я очнулся от того, что жевали люди, - не осталось ничего на холодном блюде.
|