Мы – те, кто не был на фронтах войны,
но детство наше бомбами разбито.
У нас у всех сердца обожжены
тогдашней неустроенностью быта.
Нам дух сараев сызмальства знаком,
а так же задворовые «удобства»,
и как топили печку кизяком,
как проявляли люди благородство,
предоставляя крышу и еду
нам беженцам, – а было нас немало, –
как в гнусности, используя беду,
друг друга грабили – и так тогда бывало.
Людская суть особенно видна
в условиях тяжёлых, экстремальных.
И, детство изломавшая, война
была нам школой высшей изначально.
Её прошедшим, нам ей-ей грешно
на что-то здесь в Израиле канючить.
Конечно, хочется, чтоб было нам дано
пособие такое, чтоб улучшить
могли мы рацион свой и досуг
и хоть однажды съездить на Канары.
А в то же время мой хороший друг
и ученик, ещё совсем нестарый,
на Украине гнётся в нищете:
условия донельзя нестерпимы.
Приоритеты здесь и там не те,
и жизни наши несопоставимы.
Но всё же шутит и бодрится он.
Я рад, что он душою так устроен,
что он судьбой шахтёрской закалён
и держится, хоть «важко», но героем.
Здесь мы, прошедшие войны «ликбез»,
хотим себя на пьедестал поставить
и будем ждать, чтоб здешний наш «собес»
нам что-то смог к пособию прибавить
|
