Твои пряди стекают по скулам неспешно
и так нежно, что сжимаю до боли пальцы.
Так грешно, желать прикасаться и умирать.
Возрождаться, от мысли что все же ты рядом
и знать, что моя, на одно биение сердца ,
которое ядом,
которое адом резвится любовным,
которое чувство считает укромным и только своим.
Не позорным, но все же не очень комфортным.
Ведь ты же не мебель, а пламя,
не свечки,
а целого леса, как в печке,
где ведьма сгорела живая, за то,
что детей поедая не ведала края.
И Гретель пугая… погибель не признавая.
И словно та ведьма в Тебе, но ты молода и красива.
Ты дикая сила, а я подуставший Гензель,
сожравший весь домик, не слушая как ты просила,
кричала, оставить кусочек себя.
И вот ты стоишь у причала, и пряди впиваются
в скулы. Дрожишь на ветру. У меня взгляд акулы.
Боишься, и так Тебя мало осталось,
ты словно пустая, немая, чудовищно далеко и чужая.
А я эгоист и губитель. Я сломлен чувством вины
и запретом к тебе прикасаться.
Как мне умолить остаться ту, что так жаждет скитаться,
подальше от демона, которого ненавидит,
и мечтает когда-нибудь с ним расквитаться.
Но даже не ведаешь ты и не знаешь. . .
Как только уйдешь, уплывешь и растаешь,
я сдохну без помощи твоих стараний,
дьявольских планов о мести, женских рыданий.
Я сдохну от сладостных перееданий,
точнее их дефецита и знаний, что больше тебя не увижу.
Лети мотылек, отпускаю. Отрываю зубами от тела.
Освобождая от плена, и серого тлена ,
которым безжалостно сыпались плечи и тонкие руки,
что избавляли от скуки, когда целовал каждый пальчик.
Как мальчик.., которого звали Гензель.
|
