Открытое письмо Е. К.
Когда потускневшее солнце к закату
Катило свою раскалённую плоть,
Сердечко земли в сумасшедшем стаккато
Пыхтело, парило, приветствуя ночь.
Всё было привычно, уютно, знакомо:
Цветами засаженный каждый квадрат,
Под сенью навеса пластмассовый столик,
Жар стен и бетона, цветов аромат…
Подолгу болтали, молчали порою,
Друг в дружку смотрели, близки, как никто,
И, так непохожим во вкусах с тобою,
Нам было комфортно, душевно, легко…
Возможно, мне это наивно казалось…
Условия жёсткие я приняла:
Ни к книгам тебя приобщить не пыталась,
Ни после работы к тебе я не шла.
Устав, ты рассеянна и раздражённа,
Тебе в тот момент нужен только покой,
И, чтобы тебя не обидеть невольно,
Старалась всегда быть терпимой с тобой;
Привыкла давно, что ко мне ты не вхожа;
Зовёшь – и являюсь, как твой верный раб,
С прирученной псиной буквально похожа:
Несусь по свистку со всех преданных лап.
Вот так и в тот раз: ты звонишь, приглашая,
Мол, брюки отцу надо чуть перешить,
А я вся в уроках – толкую, внушаю –
Один за другим… Как бы их пережить?!..
Едва распрощалась с последним ребёнком,
К тебе я спешу; в голове – молоток,
В глазах – разноцветные пятна позёмкой,
И голод – ох, хоть бы кефира глоток!
Мне б то напряженье стряхнуть постепенно,
Поесть, повернуться на мягкий настрой,
Но слово «отец», безусловно, священно,
И я приплелась, чтобы тут же – домой.
Ты с дочками трогательно деликатна,
Заботой окутала мать и отца,
Стараешься сватьям своим быть приятной
И с внуками нянькаешься без конца.
Меня иногда своим царским вниманьем
Ты не обходила, почуяв надлом;
Но нет, не теперь. Интернетом туманным
Вмиг перевернула мозги мне вверх дном.
Твоя панацея – пустое безделье.
Так трудно сдержаться… А к делу когда?
Мои возраженья давали сомненья,
Но ты оскорбилась, а это – беда.
Безумные речи обрушились шквалом:
«Заносчива, слишком противна, скверна…»
Меня закрутило твоим ураганом –
Среди миллиардов была я одна.
Пыталась хоть что-то сказать в оправданье,
Но тщетно: ты, не разбираясь в словах,
Кричала! Сбежала я, и не молчанье,
А звон похоронный метался в ушах.
Да-а, бедная, сколько же ты натерпелась!
Как крепко вцеплялась в себя до сих пор,
Общением нашим сверх меры наелась –
Базарною сварой низвергнулся ор.
Нелепей исхода я прежде не знала,
Но в жизни реальной случайностей нет,
И пропастью ссора меж нами упала.
Зачем так жестоко?.. И есть ли ответ?
Забыла ты мысль (а скорее, не знала):
В других мы не терпим пороки свои.
Ты помнишь сама, что в тот вечер вещала?
Ну, что ж, совершенствуйся в долгие дни…
|
