Пускай в столицах новые кумиры,
Идиотов прежних новые идиоты,
Толпой натерты, блещут позолотой
При дудках, кликах нынешнего мира.
Пускай глухим на лире полубога
Бренчит гнусавый раб из Палестин,
Сенат скупив и жадный Палатин.
Пусть плещет Рим ему, гнездо порока!
Вдали от Рима в царстве тишины
В аллее славы в зимние потемки
Брожу в забвеньи вымершей страны
К богам вчерашним в сирые обломки.
Вот тот, кто венчан был всесветной славой –
Лежит в растресканной, проржавленной патине
В глухом овраге в серой паутине
Внизу в кустах, безрукий и безглавый!....
Здесь в хижине простой каменоломни
Жив римский гражданин, жива держава!
Кого по простоте народных нравов
Горацию здесь числят даже ровней.
Я воспеваю в одах сельдерей,
Капусту, бочки, сельских нимф свободный
В нагой красе живот простонародный,
Соски и бедра – царь себе царей.
В венке лавровом за столом дубовым
С рабами и вакханками, поэт,
С кифарой греческой простейшею кленовой
Встречаю поздний зимний я рассвет.
И, завернувшись шкурою бараньей,
Средь тел нагих брожу под сонный ропот.
Толпы судительной и злой досужий стрекот
В полях капустных я не слышу ранних.
Уж не хожу я на балкон четвертый
В густочадящий перегаром Колизей,
Где варвар дикий чтит стихи, злодей,
Водя в толпе рогатой серой мордой.
|
