Полуночной угрюмой глуши
черный дом, скособочась над бездной,
на помин непутевой души
громыхает тоскою железной.
Кто-то в стекла ночные скребет.
Гасит лампу, топоча снаружи.
Кто-то бродит всю ночь напролет,
вынимая дрожащую душу.
Как чернеет тут свет бытия -
электричества мается лампа.
Ни огня, ни креста, ни жилья
у затона и ржавого трапа.
То минувшего как бы мелькнет
в платье желтом былая полруга,
то России кладбищенской вьюга
опускается тьмою на лед.
То проявится в снеге вдали,
то гоняет чертей в паутине.
То все духи от мерзлой земли
вязнут самых ворот в середине.
О, приди дева мира души,
в черный дом на моем пепелище
словно гостья озябшей души.
Но все меркнет на русском кладбище.
О, придите и спойте в метели,
да и спойте при буре и льдах:
" Я умру на тюремной постели.
Похоронят меня кое-как."
|
