Голубая тайга

Посвящается пииту-передвижнику
Григорию Цви-Абрамову
и дружбе народов

Тяжело было Грише в России –
Поседел и слегка полысел,
Но не стал ждать прихода Мессии,
Случай выпал – в Нетань улетел.

То, что был патриотом - лукавил,
Крыл лишь радио: «Ё. вашу мать!»,
Нам Россию с презреньем оставил
Из Гайдара руин поднимать,

Не видать «голубых» нам парадов,
Дамам – радостных, «розовых» снов,
Нам заморского «счастья» не надо –
Бобылей у нас много и вдов.

Гриша ж злобствовал снова в Нетани,
На засыпку вопрос задавал:
«Не ходил никогда я к путане
Но немного, козлы, потерял!
А как быть тем, кто проклят богами,
Кто явился на землю другим,
Не мечтая о сказочной даме,
Предлагая лишь другу интим,
Той, кто дарит объятья подруге,
Морщит губы, узрев мужика,
Обнажённым на пляжном досуге.
Неприязнь у неё так крепка!»

Дам таких у нас трогать не будут,
Даже, с лёгкой ухмылкой простят,
Чуть сочувствуя лёгкому блуду,
Хоть и сами обнять захотят.

Ну, а с геями дело другое:
Сердцу русскому сложно принять,
Что мужик не находит покоя
Друга верного в мыслях обнять.

«Хоть в тайгу, если гей, подавайся,
Средь «нормальных» и свет стал не мил,
И с любимым в лесу занимайся,
Чем сурово Господь запретил!»

Тяжело Иванову и Кацу,
Так дорожку метель замела,-
До избушки вдвоём добираться,
Где интимная связь их свела...
Но нарушить не в силах погода,
Ни метель, ни губительный зной,
Их великую дружбу народов,
Хоть грозят нам холодной войной!

И не важно, кто в связке «активный»,
Что избушку метель замела,
Лишь бы рад был общенью «пассивный»,
У «активного» страсть не прошла,
Не сманила шоб пришлая баба,
Показавшись нагой под луной,
И не встретила мина араба
На тропинке к избушке родной…