Горе твое с тобою, словно родные пять.
С ним просыпаться утром. С ним отправляться спать.
Зря голубеют вены вдаль уходящих рек:
горе твое с тобою. Горе твое - навек.
Горы чернеют грозно. Хищник душе помочь
мог бы твоей болезной, но дорогую ночь
зверь никогда не тронет: ради нечастых встреч
мордой на грудь живую он поспешит возлечь…
Ты оседлала горы эти давным-давно.
Греет булыжник длани, зная, что в них темно -
точно во всех на свете. Известь холодных рук
всё простираешь к небу, взгляд устремив на юг…
Каждою клеткой тела, сердцу крича: «сожмись!»,
ты из себя стремишься выжать земную жизнь,
словно из камня – воду. Жаль, откровенных уст
камень не станет слушать, ибо внутри он – пуст,
пуст по своей природе в этой бескрайней мгле -
где он своей же плотью мертвой прижат к земле -
столь переполнен смертью. Так опознать спеши
в нём не приметы мира, но - дорогой души -
образ пустого места. Есть на земле места,
где ни реки холодной, ни – за углом – куста,
где за великим мужем строем гребёт конвой –
где неземным богатством будет булыжник твой.
От пустоты немеют пальцы дрожащих рук.
От слепоты неверной каждый неверный звук
ты принимаешь смело - телом кладясь на твердь,
словно пустая тара - за дорогую смерть,
но наступает утро. Горе твое сильно.
Правит слепой душою. Правит стопой оно.
Но оглядись, попробуй. Шире глаза открой.
Ты покорила горы. Стала сама горой.
И усмирила зверя. Реки синее вен!
Стены зазря возводишь там, где не нужно стен.
Между тобой и миром нет никаких преград.
Ты словно в рай попала. Так позабудь про ад.
|
