**
Когда корова рогом подденет гобелен, всяк будет снова весел без денег и с сумою,
когда поникнут грабли, даст урожай блоха, в Писанье вникнут люди, как наст, прорвав спесивость,
когда напьются рыбы кудрявым тростником, прически дам помнутся в кружении притворном,
когда под ожерельем взревет осёл ослом, кувшин со стулом спляшет, а брюхо с ожиреньем,
когда на кровле трон, появится, как дуб – шут королевской крови, на нем усядусь я!
**
Немало дурней я встречал на всех путях и перепутьях. И всяк считал себя умней, чем Соломон в его делах.
И каждый норовил шмыгнуть меж лап Фортуны, как мышонок, но коготь бархатно давил их чередом, седых и юных.
И неприлично мне роптать на мой наряд и на прозванье; у Бога свежий зычный смех, и Он моим проделкам рад.
К тому ж в компании такой, как те, кого в глупцы зачислят болваны, каждый умный муж быть честью признает великой!
**
Ты ешь приправленную оленину, а мне ссудил обглоданную кость. То на пол шмякаешься благородно, то на куртину лезешь с перекиру.
Мне б у тебя учиться ремеслу. Вон как король заливисто гогочет! «Ты, словно, кочет, сир, - ему шепну, на чей гарем позарилась синица».
В румяном яблочке огрызок скрылся. Надрежь пузырь, посыплется горох. Не шутит запах с привкусом слезы, что из подвалов в залу просочился.
**
Шут у камина… Где художник, чтобы векам пересказать картину эту?! По морщинам елозят грезы огонька.
Обувка снята. Скомкав ромбы, донизу спущены чулки. Расплылся жезл с чертами брата, не выдав скуки и тоски.
Сейчас я, вероятно, сверстник Мафусаилу и горам… Заштопан свет, клянусь могилой, как зад мой, крайне неопрятно!
**
Слепень липнет к мокрой коже, а глаза к тебе, красотка! Ох, негоже зябнуть в склепе, егоза, пойдем на волю…
Не рассердится покойник, коли мы его оставим для достойных размышлений об утраченной юдоли.
Прикусив щербленным зубом залихватскую травинку, трубадуром я заправским про аморы рондо выдам, одобряем птичьим братством.
Где мы ляжем, там и встанем. Не горбун я, слава Богу. Можно даже обручиться – этак строго понарошку.
**
Я твоя карета, ты мой кучер, ты река, а я твое весло, ты глоток из жбана, я зной лета, я перо, а ты моя строка,
ты гнездо, а я твоя пичуга, дротик я, а ты моя мишень, я за мздой поход, а ты селенье, ты приемыш, я твоя семья,
ты силки, я сдавшийся волчонок, я гора, но ей подножье ты, ты уток, а я твоя основа, я познанья древо, ты мой змей…
**
Дела людей неинтересны, а жизнь – смертельная истома. Все остальное темный лес. Selva obscura. Пот да риск.
Страх унижающий, скольженье по лунатическим извивам. Мы не в гостях, ты тут мишень, в тебя прицелились, как в дичь!
Поддайся, дрогни, сбрось личину, ату охота, брань и лай! Здесь каждый гаер. Сверху синь, а снизу смоль. Дурак, смирись…
**
Марот, он совсем не гаррота, но шороха этой штуковины боится урод и тщеславник. Хватило, Всевышний, бы пороху
навешать жлобью оплеухи словами весомей весомого! Сквитаться слегка – и адью. А впрочем, неважно, шут с вами.
Как из-под хвоста у кобылы, так пар ваших ртов упоителен. Я эквилибрист, пустота – канат для меня. Накренись,
и мигом на новый, пеньковый, на мне воротник поменяется. Вот прадед был шут и чудак, на ветке в преданьях качается.
Лепешка на два-три укуса обходится многим недешево, искусство кинжал задирать, что ждет под плащом за околицей.
**
Силач и шпагоглотатель намедни ввязались в спор, весьма некстати горланя, что каждый из них умелец.
Страдающий, как от жажды, один заглотал пять шпаг, соперник же вызывающе котел на цепях сорвал.
Засим поглощать с эфесом тот принялся реквизит, а этот сволок из леса сосну с корневищем-мясом.
Кто прав был, а кто не очень, так и выясняли, доколь, в способностях не уравняв, их вздернул король обоих.
Баллада шута о собаках
Собаки ходят голые, на них есть только шерсть. Блохастые, веселые, по пять, по семь, по шесть.
Кучкуются, милуются – почти как у людей. Прилюдно ду… ду… дуются, как Диоген злодей.
Ночными сарафанами с эмблемой мусульман, прельстясь, бывают пьяными и воют сквозь туман!
**
Вепря приготовит повар-альбинос. На горячий вертел снова, снова, снова
пряностей навалит, морща нос, как клюв, поварят загнав…
Рыж и красноглаз – мне б такую маску! Среди нас, как лис. Крякая, токуя,
весь пернатый двор кормит, сыпля с перстня. То крошит салат, то несет гранат, то о винах вспомнит.
Остров дураков, лязгая ушами, быстро, славно, просто, умников лягая, обретет свой вид самый изначальный.
Будь я сто раз бит, если выдам тайну!
**
Я нынче был зван в балаган прерывистых марионеток. Всю ночь напролет при свечах квартет повторял менуэты.
Сплясал с обезьяной и я, парик из метлы ей сварганив. Глядела она иностранкой в камизе льняной близ меня.
Потом перебралась на стол и спелые фрукты ну трескать! Сраженный коварной и дерзкой, я пал на мозаичный пол…
А прятавшийся кукловод все дергал за нити фигуры, стиравшие с шарканьем плиты рядами: сближенье – отход…
**
Сеньора, Госпожа, Владычица, Небесная Святая Роза, как дышится привольно, сладостно, с чудесным именем Твоим!
Ты помнишь бедного затейника, который перед нежным ликом Твоим из самого заветного нашел в себе лишь дар жонглера
и трюки, что усвоил сызмала, сложил к стопам Твоим бесхитростно, все штуки для забавы публики перед Тобою повторил?
Нет лепты у меня, Добрейшая, пригодной. Разве только сдернуть свой петушиный алый гребень, худым коленом придавить…
сентябрь 2016.
|