ФИЛОСОФ ХОМА /по повести Н.В. Гоголя "ВИЙ"/
1. Ударил зычно в колокол язык, Занятий богословам окончанье, Для многих - это славный миг Как освобождение от наказанья.
Духовным заведеньем – бурсой Не удивить под Киевом округу, Как только к лету смена курса, Торговый люд окрест в испуге.
Казённокоштные ученые панове, Один другого нищ, карман худой, Простят читатели на бранном слове, С базара тащут все, бредя домой.
Точнее, кто куда. Предел вакансий, На заработки… Пеньем в хутора…, На проповеди к храмам в вечера, И - в поисках любовных пассий...
Из Киева ведет широкий тракт И группами, пыля, идут босыми Те бурсаки... Приметный факт - С сивушным запахом, косыми…
Хороший хутор, если побогаче, Монетою разжиться - чтоб, едой, Опять же прихватить чего с собой, Идя - затем обратно... Не иначе.
2. Три бурсака. Судьбою так легло: Халява богослов, известное трепло, Философ Брут Хома и ритор Горобец Тиберий, из силы выбились в конец.
Темно в ночи, с дороги сбились, Бредут... в степи... на огонек, На счастье - близок хуторок, К старухе в гости напросились.
Какой ни есть, а все ж ночлег, Признаться - места не богато, В хлеву скотина. Бык - рогатый. Для трех... сгодится человек.
Пустила старая с условьем - В местах их разных разместит, Философ Брут – едва стоит… Ему вполне... и хлев коровий,
Готов в мертвецкий сон валиться, К нему старуха. Вот не спиться. Глаза огнем... Ловить Хому... - Ты... что, бабуся, не пойму.
Сам в ужасе... Лишился речи. Старуха - скок ему на плечи... То, верно, ведьма. Брут решил, А сам... ногами заспешил...
Бежит, несется... над землей, Лишь потом град с него катится… Ну, кабы знать, что так случится, Ни в жизнь не встали б на постой.
Придя в сознанье, Брут к молитвам, Какие вспомнил..., все - сойдут… Слабеет ведьма..., сладил Брут, Страшнее - не видал он битвы...
Старуху на земь, что есть силы Хватил и бросил… в пух и прах, Схватил палено... в тех местах, Им... и загнал её... в могилу…
В истошных криках, духом вон, Старуха... молодой девицей Пред ним успела превратиться, Последний - издавая стон...
Забыв друзей, себя не помня, Бурсак стремительнее молний, От страха в Киев заспешил... Довольно, хватит, погостил.
3. Знакомой бурсы белый цвет И боголепный силуэт... Его в рассветный час встречает. Что было – он о том, и знает.
Едва случилось осмотреться Хоме с дороги, пыль стряхнуть, Поесть, прилечь, передохнуть, Но - не успев, переодеться…
Как ректор бурсы вызывает И сей же час дает приказ – Хоме отбыть... Не медля час, На дальний хутор, где страдает
В ночи... избитая девица, Едва сумела возвратиться. Богатый сотник призывает Читать отходные - по ней…
Панычка в муках умирает... И на одре - о том желает, Чтоб Брут Хома по ней читал, Три ночи глаз он не смыкал.
И не нарушить воли чтобы, Кибитка подана..., стоит…, А если Брут Хома сбежит Иль воспротивится у гроба
На службе ночью предстоять, Нагайкой всей... по рукоять, Шесть козаков по нем пройдутся, Что коже - табаком свернуться.
Хома решается – служить, Иначе... и не может быть, Ему никак не отвертеться. И в чистое переодеться
Паны с чубами не дают: - Ступай, философ. Сотник ждут. В кибитку прям препровождают, Надежды на спасенье тают...
- Судьба тебе, философ Брут. Без вас панычки не помрут, Сказать себе… лишь успевает, На хутор дальний отбывает…
4. Хома пред Сотником стоит И на распросы отвечает… Откуда дочка пана знает, Сама о том не говорит,
На веки вечные уснула… - Ступай, готовься в караулы. Философ к гробу, Божий свет! На голове полена след…
Предчувствия не обманули. Та, ведьма самая, и есть… - Печальная для пана весть. Хома до Сотника, скакнула…
Хотел сказать, да умолчал, Чтоб день его длиннее стал, И с тем ушел без объяснений И философских рассуждений.
Склонилось солнце. Вечереет, Туман стелится, душу греет… Бурсак за ужином... Рассказ Ведет козак. Все без прикрас
О ведьмы-панночки проделках. С самим лукавым была в сделках, Всем задавала девка страху… - Вот крест, чтоб голова на плаху.
В ночи Хому ведут… читать, И церковь следом запирают, А сами крестят…, дело знают, В последний самый провожать.
5. Ну, вот – Хома стоит у гроба… Нельзя сказать. Не страшно чтобы, Но если все ж, молитвы знать, Бывает – отступает рать…
Философ к клиросу подходит. Картины всей… не передать, Молитвы вслух берет читать, А сам глаза не сводит с гроба,
И мелом чертит белый круг, Как неожиданно... и вдруг… Открылась крышка, ведьма встала, Руками шарит... для начала,
Черты никак не пересечь... Ничком философ в круге лечь Заветном все же успевает, Все громче голосом читает,
А ведьма пуще, чтоб - лететь, Вернулась в гроб и в нем по кругу, Куда быть... большему испугу… Петух с рассветом начал петь,
Паденьем гробу загреметь..., В нем ведьма. Чтоб ей околеть, И крышкой с треском накрывает. Хома, спасенный... выживает,
Лишь прядь седых ему волос. На свет выходит… Еле дышит, Ну, как мол, что? Вопросы слышит, А сам - мурашками в мороз…
- Да, так... Кой что - було... Не жив, ни мертв бредет на хутор, А сердце... камнем замерло... И на душе так муторно на утро.
6. Днем спит бурсак и пьет горилку, Слоняясь, ходит тут... и там, А взглядом водит по местам..., Удобней лечь чтоб на подстилку,
Чтоб - случай верный отыскать, Сбежать ему..., что только мочи, Другой... не дожидаясь ночи, Кому ж, охота - помирать…
Но церберы за ним повсюду, А канчуками, если... бьют - То факт, до смерти зашибут, К тому же срам, и пересуды.
Все ближе вечер. Ночь тиха, Философ испытанием греха - Молчит, все больше озабочен. Признаться - страшно очень...
Замкнулись двери церкви вновь, Идет к тому, что будет - кровь. Философ мелом круг... выводит, А ведьма... снова – хороводит…
И вовсе рядом, смерть близка. К нему - протянута рука..., Глаза безумные навстречу, Молитвы… Утро... недалече.
А ведьма больше гонит жути, И ветром заклинаний – хор…, Проклятья в уши, крик и ор! Являет всю себя - по сути.
Крик петуха прервал дозор... И ночь сошла как в преисподню. Хома - седой… Не благородней Стал от того, и выпал в створ…
Его в паденье подхватили..., Философ вовсе стал бессилен. На хутор к Сотнику в мольбах: - Помилуй, Бог! Я видел страх.
Кто Ваша панночка – такая? От роду - знатна, полагаю, Но только силы нет терпеть… А Сотник: Ты молись. Не сметь
Ко мне в распрос пускаться, Тебе осталось ночь стараться, Смотри, чтоб больше не жалеть! Козачья… хуже смерти плеть…
Иди. С меня – за то награда. Тебя… назвала дочка - друг… Черти свой... окаянный круг, И службу справь свою как надо!
Хома - бежать… Отловлен силой И понял…, что не сдобровать…, Придется крест судьбы принять, Он в танце… залился горилкой.
7. Ночь третья в службе роковой. - Все отслужу! Кричит герой, Дверь затворили и простились, И трижды вслед перекрестили.
Едва стоит... философ Брут… Против молитвы силы – врут, Опять по кругу мелом водит, А ведьма пуще сумасбродит,
Все - призывает силы зла... Погасли свечи. В церкви мгла, Трясется, как сова - хохочет, Фому сгубить... желает очень.
Опять - молитвы… Сила в них, Колдунья супротив бессильна. Из склепов запахов могильный Как самый страшный явлен миг.
Все - упыри... и вурдалаки... Сошлись в ночи на зов греха, Волки..., бесхвостые собаки… Нет описаний... для стиха.
Хома с последними собрался. Без сил давно... Не заробеть… В глаза чтоб смерти не смотреть. Козак в ночи - не побоялся,
Он службу справит до конца. На ведьме... - тоже нет лица, Истратилась в изнеможенье..., Вдруг, ей является знаменье.
8. И с криком: «ВИЙ – иди сюда!» Случилась... страшная беда… Верховный самый предводитель, Пришел... родитель-погубитель.
Уж, если есть на свете зло, То - хуже видом не смогло Явиться в облике кошмарищ, Ручищ железных, глаз-пожарищ.
Все стихли разом, обмерли, Как будто заживо - слегли… Но ВИЙ Хомы, меж тем, не видит, Восходом солнце. Не обидит,
Петух готов прокукарекать, И раньше времени... кумекать Философ принялся - глазеть, Чтоб нечисть эту разглядеть,
Почти спасенный человеце… /В груди живое бьется сердце/. И просит ВИЙ: «Откройте веки!» И... в адском образе калеки –
Узрел философа Хому… Не надо более - тому, И с тем мистерия свершилась, И дух Хомы врагу на милость
Сошел... при крике петуха… Ночь третья в образе греха С тех пор сюжетом отразилась Рассказом страшного стиха…
В ту церковь больше не ногой, С тех пор стоит закрытой двери, На стенах упыри... и звери… Под паутинной пеленой -
Висят зеленой бахромой, И память о Хоме… истлела. Горилку пьют за упокой - Халява с Горобцом меж делом.
Все поросло бурьяном вечным, Философ Брут мог жить, конечно, Так... не читать историй тут – Хотя, и в сказках… люди врут…
Павел Спивак, 2016 год
|