теперь с каждым днём холодней. говорят, скоро снег.
вся наша семья деловито готовится к смерти.
а я вижу только апрель, как в дурацком навязчивом сне,
но был ли апрель наяву – невозможно проверить.
я помню немного: огромную страшную мать,
эффект пустоты в толчее и солдатское имя.
родившись в апреле, я знал, что бывает зима,
но как-то в ином бытие, не теперь, и с другими.
я рос вместе с днём. мои братья, один за другим,
надолго садились и гибли в бандитских разборках,
а я удивлённо смотрел на свои кулаки,
вгрызаясь в апрель, как в личинку, от корки до корки.
копая окопы, я слишком копался в себе,
солдатское мужество – плата за детские страхи.
я чувствовал, что-то не так в нашей майской судьбе,
когда мы развёрнутой цепью бежали в атаку.
загадка с течением дней превращалась в проблему.
в июне искать между чуждых ответов обрыдло:
крылатые пары блудили, играя богему,
солдаты – убийцы, рабы – бессловесное быдло.
июльские звёзды, как тли, выделяли мускат,
когда в середине больного, напрасного лета
в моих муравьиных глазах поселилась тоска,
пятьсот силуэтов тоски в пяти сотнях фасетов.
ломать себе крылья – удел лишь счастливых царей.
ломать шеи прочим – судьба тех несчастных, кто правил.
я понял, что если сентябрь исключает апрель,
весь наш муравейник – лишь груда подержанных правил.
октябрь сорвал, как листву, всё, что в нас наросло,
набилось в карманы, и стало вполне очевидно,
что мы превратились в скотов, наша жизнь – пара слов,
мечты и молитвы – пусты и зловеще транзитны.
ноябрь в головах – вот оно, средоточие зла,
ноябрь вокруг – лишь система из влаги и прели.
и я убиваю царицу. бросайте дела,
команда трубить общий сбор. мы выходим к апрелю.
|
