В палате тихо, я лежу один. Иных уж нет, а те у гастронома. На кружевах расстёгнутых гардин вся флора, фауна и таинство бинома. По коридору шарканье шагов и санитары чешут языками. Таблетки держат в рамках берегов тоску, печаль. Упавший с сердца камень так и лежит на шахматной доске квадратной плитки, стёртой башмаками. Хоть полчаса поговорить, да с кем, почистить зубы и глаза с мешками отмыть от суеты ночных тревог. Перед рассветом пушек перекличка и память одинокая, как волк, как тощий кот, садится на крылечко, чтоб нализать неведомых гостей. А воз и ныне там, в дорожной пробке. Тепло рукопожатий из горстей уходит терпеливо, странно, робко.
|