ЖИТЬ СУМАСШЕДШЕМУ НЕ ПРОСТО

Александру Канторовичу* (и его клонам:
ДОКу, Марфе,… Бене Логину,
«Философу Михалычу, Игорю Щёткину):


Жить сумасшедшему не просто,
За «Щёткина» ж душа болит!
Не дал Б-г ни ума, ни роста,
«Философ» в нём не говорит.

Ведь это клоны Кантороши*,
С ним «рядом не сидел» поэт,
Упырь не вынес жизни ноши,
Маразмом брызжет в Интернет.

А ведь хотел быть коммунистом,
Весь «Капитал» перечитал,
Чтоб стать заслуженным чекистом,
Но был отказ, мол, «пенис мал».

Антисемит попался в кадрах
И Шурку выгнали за дверь,
А ведь толкал ночами ядра,
Зарядку делал, хоть проверь!

В поэзию стремглав рванулся,
«Раз псы в чекисты не берут!»
Раз тридцать в рифму матернулся,
Воскликнул: «В радость этот труд!»

Обида ж порождала смелость,
Непризнанность всё в бой звала,
А умным так прослыть хотелось,
Рвануть фортуны удила,
Чтоб в ярком, творческом экстазе,
Уйдя с безвестности тропы,
Махнуть, стремглав, «из грязи в князи»
Под крики зависти толпы!

Толпа ж его не принимала
Ни русофобию, ни стих,
Толпа то сумрачно зевала,
То восклицала: «Он же псих!»

В лицо насмешки получая
Советы посетить врача,
Псих чащё пил что крепче чая,
«In vino veritas!» ворча…

А из толпы – всё крики: «Дурик!
Не путай ложью здравых строй,
Нашёл бы лучше бабу, Шурик,
Не даром - ты всё холостой!»

Всё бросил Шурка и уехал
К фашистам бывшим за кордон,
Но не обрёл и там успеха,
В Канаде гадит русским он.

Всё злится, лысина потеет,
Ему теперь не до утех,
Во сне либидо лишь имеет,
А дам боится больше всех.

Как прежде ненавидит «Рашку»,
За крик толпы и партбилет,
Свою снесённую какашку
С сортира тащит в Интернет,
И не имея женской ласки,
«Воюет» с русскими за Крым,
Кликух меняет злобно маски,
Чтоб выйти из воды сухим.

Ночами дурня жаба гложет,
В надежде на "бесплатный сыр"
Стихи писать уже не может,
Одни лишь маты шлёт в эфир.