В ОЗЕРЕ ЧУВСТВ
СТИХИ В ЖУРНАЛ «СЕМЬ ИСКУССТВ»
. . .
И в озере чувств
утонули слова
круги от них
шли
очень долго
до берега боли
и там
на холодном песке
засыхали
как белая пена
и с ней дети
играли с утра
беззаботно смеясь
в облака.
. . .
Во вселенной
так много планет
много больше
чем луж
в нашем городе в осень
и они
все летят и летят
хотя нет у них крыльев
куда-то
так и мы полетим
вместе с ними
в пространстве бездонном
провожая глазами
огни городов
на планете Земля.
. . .
Мне кажется
еду в кибитке
по старой
пустынной дороге
кругом
все леса и леса
все поля и поля
и птицы
над ними летают одни
молчаливо
и в небе
плывут облака
вереницей
и будто бы
шепчут о чем-то
с тоской
и кони
устали давно
и ямщик
уже до смерти пьян
и так далеко еще
ехать и ехать
и никто ведь не ждет
в потемневшей дали.
. . .
Это странно
что просто не будет тебя
ничего не увидишь уже
не услышишь
и сложнее всего
нам представить
ничто
без начала конца
протяженности времени
формы
день пустой -
это все таки день
и пространство пустое -
ведь тоже пространство
а ничто
это только ничто
ничего и нигде
никогда и никак
ни в каком
измерении мира.
. . .
Небо и море
две добрых подруги
и можно любить
очень нежно
и ту и другую
морю дарить корабли
ну а в небо
пускать облака
пусть плывут
хоть до края земли
и потом
возвратятся обратно
и нам принесут
гроздья светлого
легкого счастья.
. . .
Как мне нравится жить
в этом
самом придуманном мире
где из воздуха
стены домов
и цветы
где по морю
на крыльях плывут
корабли
словно белые птицы
и лежат на земле
облака
как подушки
для всех великанов
на свете
и ночами
над городом сонным
всегда зажигаются звезды
и сгорают
небесными спичками
утром дотла.
. . .
Мне ничего не нужно
кроме снега
он белый
словно чистая душа
и мне на нем
видны следы
всех кто прошел
по миру
глядел на звезды
целовал луну
и разговаривал о чем-то
с богом
пока мы
сладко спали
на земле.
. . .
Если встретится
крест у дороги
то понятно
что кто-то все шел
но в конце концов
здесь и остался
под крестом
и уже навсегда
а в лесу
где так много тропинок
никогда не узнаешь
что стало
с теми кто
по ним вечно бродил
может просто
пропали в той чаще
где чужие
всегда пропадают
может в небо взлетели
к тем звездам
что упрямо горят
в облаках
может птицами
стали ночными
и кричат в темноте
как тревожно
что осины
трясутся от страха
все безлунные ночи
подряд.
. . .
Ты веришь
что что-то вернется
а в сущности
ну и зачем?
Чтоб жили
по прежнему тени
на улице темной твоей
чтоб души
неведомо чьи
стояли ночами
в подъездах
и слезно молили
у бога
когда он
их выведет в рай.
. . .
Теперь я буду добрым
и счастливым
как этот лес
который повзрослел
и утопает в славном
шуме листьев
и дышит
так спокойно и легко
что в нем
запели птицы
даже в осень
и знают все
о чем они поют.
. . .
Ты лучше
всех на свете
для меня
ты мне как жизнь
а лучше этой жизни
нет ничего
под сказочной луной
при свете звезд
когда душа
коснулась неба
и с ним целуется
в волшебной тишине.
. . .
Удивительно как ты
все еще здесь
ты ведь мог
так просто раствориться
ясным утром
в небе голубом
и как снег
растаять на панели
как вода
давно уйти
под землю
и как птица
вдруг исчезнуть
в облаках
словно не было тебя
на белом свете
а ты все стоишь
здесь на пороге
в рубище
и с посохом старинным
будто ты пришел
в чертоги бога
чтобы в них остаться
навсегда.
. . .
Нельзя доверять
всем прохожим
среди них
много темных людей
и нельзя быть послушным
ни ветру ни скуке дождей
и ни шепоту ночи
в пустыне
или жить за стеклом
как в музее старинном
разодетые куклы живут
надо рвать
на поляне цветы
плыть по небу
и в море купаться
и считать себя
добрым знакомым
того бога
который нас любит
но живет там
где вовсе не слышен
топот ног
всех бегущих куда-то
по поверхности
нашей земли.
. . .
Здесь ландыши растут
цветы
любви и грусти
и кроткой нежности
которая всегда чиста
и мы их
безмятежно любим
ведь эти тихие
и нежные цветы
обычно расцветают
вдали от дел людских
и вечно говорят
о том
чего мы
никогда не знаем.
. . .
Когда так хочется любви
она практически повсюду
и ее можно встретить
на улице
среди прохожих
или в лесу
среди больших деревьев
которые
о чем-то шепчутся
с своей листвой
качая головами
ну а тебе
все скажут про любовь
и имя назовут ее
склонившись над тобой
как нежные любовницы
волшебной ночью.
. . .
Мечтаешь?
Не надо мечтать
убери по шкафам
все мечты
ведь зима наступает
с холодным
безжалостным снегом
и ты вынужден спрятаться
в темную ночь
и любить только тени
которые вновь возникают
за сутулой спиной
декабря
с его ветром
и снегом
и скукой
и любая любовь
это будет зазря
захлестнет ее
новой разлукой.
. . .
Над молоком пустого неба
нет ничего
ни звезд
ни черной глубины
ни бога
лишь вымысел сплошной
который
нужен людям
чтобы себя дурачить
без конца
и видя стол
все время говорить
что вижу куклу
а видя куклу
говорить
что девушку люблю
и никогда при этом
не смеяться.
. . .
И я давно привык
не замечать
что ничего уже
не происходит
не дует ветер
не срывает листья
дождь не идет
ночами нет луны
а днем - прохожих
среди улиц сонных
и облака уже
не проплывают
торжественно
над нашей головой
как будто кто-то
вдруг остановил
движенье в мире
и все уже
боится шелохнуться
молчит не дышит
не живет а дремлет
и кажется
не нужно никому.
. . .
Был бы мир
из песка
как в песочнице
в нашем дворе
мы бы жили в нем
лишь понарошку
как куклы
на свете живут
у нас были бы
яркие платья
и кроватки свои
и еда
и мы даже
умели бы плакать
иногда
и катились бы слезы
по пластмассовым
нашим щекам
и над нами
тряпичное солнце
совершало бы
важно свой круг
и игрушечный бог
нам махал бы платком
прямо с ватного облака
рядом
в придуманном небе.
. . .
Как тебе много
удалось придумать
и дом и черный пруд
и новую луну
на темном небе
и дорожку
среди деревьев сада
к той скамье
где кто-то ждет тебя
и даже шепот листьев
но ты забыл
про воздух
его нет
дышать здесь нечем
в этом твоем мире
как будто он
под колпаком стеклянным
стоит в музее
очень много лет
и экскурсанты вечно
с удивленьем
глядят под это
пыльное стекло
и видят все
что ты тогда придумал.
. . .
Я так счастлив
что ты
снова есть у меня
словно я
просто дунул на лист
и на нем проявились
твои очертанья
ноги руки
лицо
и теперь
я целую их нежно
и вижу
что счастью
не будет конца
если лист этот белый
не бросить
в горящую печку.
. . .
Я видел
черную ночь
полную звезд
как колодец
полон холодной воды
эти звезды
покачивались в небе
словно спелые ягоды
на ветру
и среди них
обнаженной
торжественно плыла
светящаяся красотой луна
обещая всем
утехи нежной любви
до рассвета.
. . .
Пусть будет для тебя
пространство жизни
ковром волшебным
и на нем ты сможешь
однажды в небо улететь
так высоко
а время станет
той живой водой
которую ты выпьешь
и забудешь
и молодость и старость
вместе с миром
там на земле далекой
где темно ночами
и все готовы умереть
еще и не успев родиться
растут как в поле травы
но и сохнут
еще быстрее даже
чем растут.
. . .
Будь маленьким цветком
в густой траве
лети как птица в небе
над полями
стать белым облаком
и озером глубоким
и оставайся добрым
как всегда
ко всем обычным
радостям земным
их много есть на свете
и все рядом
как та простая
нежная любовь
которой ничего не нужно
кроме ласки
умения так просто
улыбнуться
и ни о чем не думая
любить.
. . .
Ты становишься сразу
и добрым и злым
и уходишь
а кажется что остаешься
и когда говоришь
то слова
на молчанье похожи
и когда забываешь
то помнишь все то
что забыл
и когда вдруг взлетаешь
в далекое небо
то кажется что ты упал
на холодную землю
а когда полюбил
то как будто бы
все ненавидишь.
. . .
В ноябре
нет чудес
это серое небо
как мышиная шерсть
над тобой
эти лужи
пустыми глазами
глядящие в мир
этот ветер
который как будто бы
роется в мусоре жизни
копошится вокруг
и ворочает мертвые листья
эти тени
которые вечером ходят
повсюду
следя за тобой
и усталость
как верная впрочем
подруга
в твоей одинокой кровати
с тобой
как всегда.
. . .
Дни стали
огрызками черных ночей
когда луна точит
блестящие желтые зубы
о землю
и множество звезд
взявшись за руки
ходят по небу
и каждая может
упасть тебе в руки
и ты ее будешь держать
а она будет биться
как птица
и ты разожмешь вдруг
ладонь
и она улетит
навсегда.
. . .
Он в черном шкафу
будет вечно хранить
эти черные мысли
достанет их ночью
и будет гадать
по их болью
исчерченным лицам
о будущем
прошлом
о том что случилось
когда-то
потом повторится
как буря как дождь
или снег
а утром
не сможет никто
догадаться
что он чернокнижник
загадочный странный
и всем здесь чужой
человек.
. . .
Как странно
бродить по заснеженным
улицам белым
и думать что ты
на краю
ночного волшебного мира
где звезды
касаются нежно души
своим светом
и дышат так часто
как будто
взволнованы очень
и без памяти
любят друг друга.
. . .
Ночь похожа
на черную яму
и ведь кто-то же
вырыл ее для тебя
вот и спишь
в этой яме
под толстым своим
одеялом
над тобой
усыпальница звезд
и луна
как колдунья
все гладит тебя
по лицу
и все шепчет
что ты уже умер.
. . .
И все время она
догоняет тебя
эта тень
может
просто воскресла
как мертвые души
порой воскресают
ты по своему
любишь ее
и поэтому рад
что идет она рядом
и видит все то
что ты видишь
и когда-то наверное
станет тобой
ну а ты -
станешь тенью
прозрачной и зыбкой.
. . .
А человек живет
как лист на дереве
его все кружит ветер
а ему это
даже хорошо
вот только жаль
что как-то будет осень
и он конечно
упадет на землю
и все тогда
забудут про него.
. . .
Утро
но все же темно
тьма задержалась опять
в гардеробе
долго снимает свой плащ
а уже мчатся машины
по асфальту как змеи шурша
и пешеходы проснулись
и уже снова бегут
может на службу
а может
по важным делам
ведь они пешеходы
и им невозможно стоять
или думать
как рыбам
не плыть никуда
в океане
или больше того -
ведь прохожим вообще
невозможно застыть
так воде не суметь
вдруг стать льдом
без большого мороза
так душе не дано
вдруг стать камнем
и в воду упасть
и на дне
навсегда и остаться.
. . .
Пропустите
танцующий солнечный день
он пришел
поплескаться по лужам
в потоке веселого света
поглядеть на дома
что хотят ускользнуть из под крыш
и пойти
поплясать на дороге
какой-нибудь танец
и похлопать
задумчивый лес по плечу
он зарос до ушей
седоватыми влажными мхами
в окруженьи растрепанных сосен
стоит вдалеке
ничего в этой жизни
уже и не знает
наконец
день хотел
постоять на высокой горе
посмотреть с высоты на округу
вдохнуть ее воздух
и скрыться
закрыв за собой поплотнее
тяжелую черную дверь
наступающей ночи.
. . .
Жизнь шагнет
с тобой вместе
шаг в шаг
прямо в небо
совсем голубое
познакомится с богом
на облаке белом
и мечтательным ангелам
просто подарит цветы
что росли на поляне
в лесу одиноко
а теперь будут там
высоко высоко
где кончается
наша земля
на коленях у ангелов белых
лежать вспоминая
с чего
начинается вечность.
. . .
Жизнь - это капля росы
и она высыхает
так быстро
что ты не успеешь
на нее наглядеться
на юном зеленом листе
и в ладонь ее взять
и почувствовать вкус ее
свежий как утро
что приходит девчонкой
тебя целовать
только раз
на весенней земле.
. . .
И нежность
приходит обычно
как будто
она тебя знает
и входит без стука
и больше не хочет
уже ни о чем говорить
и прав
кто с ней дружит
и любит ее и ласкает
все долгую жизнь
на кружащейся
этой земле.
. . .
Не будь таким строгим
к простой
незатейливой жизни
она как дорога
по полю
в шумящей траве
и можно
идти и идти
и не знать
где конец где начало
все равно ведь понятно
что где-то
на этой земле.
. . .
Я дойду
до вершины горы
на которой
стоит этот город
в нем живут облака
и спускаются звезды
на башни его
и луна в нем
царицею правит
и душа всего мира
всегда прилетает
в тот город ночами
и я буду в нем
тоже своим
среди тех
кому небо дороже
чем леса и поля
здесь на этой
холодной земле.
. . .
Я знаю
лишь одно
магическое слово
любовь
оно преображает мир
и звезды
изменяют цвет
и облака
становятся прозрачны
и ветер - нежен
как твои ладони
и губы до утра
не устают
все время целовать
и пьяная луна
качается как в море
в небе темном.
. . .
Тебе все говорят
что ты с неба упал
может это и правда
когда-то случилось
только очень давно
и с тех пор
ты совсем изменился
стал похож на других
только вот
улыбаешься так
будто знаешь
что звезды все видят
что творится
на этой земле
и бывает
помашешь рукой
одинокому богу
на облаке белом
в той чудесной
небесной дали.
. . .
Я никогда не умел вписаться в окружность жизни
как слишком остроугольная геометрическая фигура -
некий издерганный несбыточными мечтами многоугольник
состоящий из одичавших прямых
переломанных временем на мелкие колючие куски...
и от этого я честно страдал и страдаю
каждый миг каждый день каждый вечер
когда уже погашены окна
и становится также темно
как наверно темно на том свете
о котором мы впрочем не знаем
ничего ровным счетом
хотя его страшно -
до дрожи в коленках -
боимся
с самого раннего
самого нежного детства.
. . .
Пора бы
вернуться в истоптанный заботами город
открыть дверь личного мира
и молча постоять за занавеской одиночества
прикрывающей окно печали
через которое можно спокойно вглядываться в мир
поглаживая утомленные чувства
теплой ладонью покоя.
. . .
И пришел и сказал мне
седой и усталый волшебник:
"это время лететь
в те далекие страны
где совсем по другому течет
то же самое время
и сначала ты будешь уже стариком
а потом превратишься в ребенка
но когда-нибудь снова вернешься обратно
чтобы старость и детство
дружили всегда."
. . .
Затихнет
в объятьях рассвета
удивленная
девочка-ночь
а потом
будет вечное утро
из снега
простыней
оно мирно застелет
всю жизнь
и на ней
будут спать
и дома и дороги
и спокойные люди
по улицам светлым
пройдут
и далекое солнце
обнаженное
так и останется
молча стоять
в синем небе
прикрывая ладонью
свою наготу.
. . .
Большая беда
словно шапкой
накроет тебя
на зеленом листе
и закончится вмиг
вся веселая жизнь
то что счастьем казалось
останется только
пластинками
брошенных крыльев
и на небе
никто не заметит
того что случилось
будут плыть облака
как всегда
по небесным делам
да и солнце
не вспомнит
как тяжелая шапка
слетела на землю
и накрыла кого-то
на поле весеннем
в высокой траве.
. . .
Как много тропинок
в снегу
как будто
бежали тут звери
и каждый
не зная дороги
по своему
ставил следы
вот крупный
и страшный
медведь
вот маленький кто-то
и робкий
а вот
кто-то очень красивый
наверное это она
а мы
наблюдаем за ними
из окон замерзших
и иней
нам путает карты
все время
вставляя свои же следы
где все
танцевали кружились
и снова теряли друг друга
за белом холодном стекле.
.
. . .
Все у меня свое
земля и небо
луна и звезды
облака и море
лишь жителей
в них мало
я один
плыву в волнах
купаюсь в небе синем
гуляю по земле
и никого не вижу
и не слышу
как будто бы
все умерли давно
и только бог
остался в этом мире
в пустом саду
на облаке высоком
и что вспоминает
обо мне.
.
. . .
Спустись на землю
здесь всего
так много -
лесов полей
любви
а в небе синем
пусто одиноко
в нем можно
только с богом говорить
касаясь вечности
холодными руками
и выбирая место
среди звезд
чтобы гореть и гаснуть
вместе с ними.
. . .
Дождь ни к чему
и снег пожалуй тоже
и обойдусь
без сказочной зимы
и сам себе
могу устроить осень
в обычный день
и с раннего утра
ну а весна
она всегда со мною
и с ней легко
на белом свете жить
когда все девушки
танцуют и смеются
и я дарю им
первые цветы.
. . .
При свете факелов
и днем
при ярком солнце
процессия все шла
в одеждах черных
и псаломщики
пели о любви
и факелы
горели и дымились
и солнце
уходило прочь
с небес
и люди толпами
на вечную процессию
смотрели
и под ноги
бросали ей цветы
и было так
и днями и ночами
пока не стихла жизнь
на всей земле.
. . .
Не надо придумывать
счастье
с букетами пышных цветов
с парадом влюбленных
и морем больших поцелуев
с победой на белом коне
и надеждой
в сияющем небе
бери в руки
маленький синий цветок
дыши на него
и он скажет
всю правду в мире
в котором итак хорошо
без побед
без букетов цветов
и без всех поцелуев
на свете.
. . .
Нарисован наивный рассвет
на белой и тонкой бумаге
и далее - радостный прочерк
пустота
край большого немого листа
и за ним -
оглушительный смех.
. . .
Река всегда плывет
и море
не стоит на месте
оно колышется
как травы на ветру
и небо -
не застывший синий дом
без окон и дверей
оно живое
и вся земля
уходит из под ног
когда идешь
все время
постоянно
напоминая -
наша жизнь
есть путь
прошел
и растворился
как в тумане
остались
тишина
и тихий свет
в темнеющей дали.
. . .
Печаль на белом свете
значит больше
чем смех
или восторг
она стоит в окне
как уходящий друг
она плывет в реке
как сломанная ветка
и с горки катится
по небу
как звезда
упавшая на землю
словно брошка
подаренная богом
за любовь.
. . .
Вот и все
и поставила точку
душа
в этой сказке
про лето
любовь
и счастливые звезды
что упали уже
на холодную землю
дождем
и погасли
ветер гонит
по темному небу
одни облака
и ладонями снова они
закрывают луну
словно рот
одинокой
скучающей ночи
на которой
написано тушью
что радость ушла
как вода
из колодца
оставленной жизни.
. . .
И провожают нас
дни серые пустые
как толпы нищих
у больших дорог
и ждут
согбенные печали
как старушки
у старого
и ветхого крыльца
того пустого дома
где мы жили
когда пришли с тобою
в этот мир.
. . .
Хорошо бы
чтоб жизнь превратилась
в кольцевую дорогу
навечно
где начало не стало концом
а конец не казался началом
и мы все бы
кружились кружились
на ее нескончаемых рельсах
и мелькали бы станции Нежность
Детство Юность Любовь или Счастье
за окном
как в степи полустанки
когда мимо летят поезда.
. . .
Бывает
кто-то скажет:
«вот смотри
я запущу
воздушный шарик
в небо
и он вернется
через день
любовью
моей к тебе
и всех
ко мне и к нам»
и шарик улетает
только завтра
нет ни любви
ни счастья…
просто лопнул
тот шарик не взлетая
в подворотне
осталась лишь
одна цветная тряпка
на память всем
что он когда-то был.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009.
Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах.
После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.
|
