сердце проросло детскими голосами, остолбенел ветер пред внучкой Рагайны, его рубашку лоскутами, лепестками, на рассвете разорвали дети, в очи влили фиал своих снов и трав, пронесли гордыми песнями непонятными, млечными путями, клятвами и нежными слезами;
и цвести теперь этим нежным цветам, в утреннюю мглу и серебряную речь, пугать дичь и сторожить Лунь, говорить и стеречь мглы пустой сосуд, полнить песнями, заклинаниями, судорогами дождя, кличем птиц и зверей ручных и раненых, оберегами навьими, и кругами, болотами и лесами;
отсияли ночные звезды, Луна на выданье, погребен под цветными разнотравья узорами, последний зари багряной убиенный воин, воскресший её слезами, мольбами и хною, волос, туевой негой, девичеством памятным, больно разлепить глаза - бликами Солнце, рябит свет рыжиной, девчонкой рыжей!
будто скрипят полозьями сани тревожные, зимние поцелуи прячут в шали костров огненных, в вымя пролежней снеговых и лесистых кряжей, будто изломанная грудь вздымается хребтами, перебитыми ребрами и позвонками, к её рукам льнет будто молоко утренней мглы, опаивает её рот, холодный повзрослевший лик;
немеет лицо неба, костенеют пальцы дождей, в иглы снега и холода, в пар её дыхания, Гретхен, как же долго он спал, никто не верил ему, никто его не ждал, и теперь лоскуты этих слов последней молвы, рекут в ручьи зимних запоздалых холодных рассветов, он умер, Гретхен, он теперь умер;
его погребет зима, холод и снег, морозный треск стволов и веток росчерк, прийдя северными тропами - вернётся к Зиме, вернется в ДОМ, где горячие угли, скрип половиц и спокойное теченье подледное, царство тёмное русали и Офелии, звякнет стеклом, губами прильнет к кружевному ситцу;
даст волю сердцу, опустошит бидоны дум, вывернет сердца пряжу на грудь ей, выпросит гулкими стонами прощение, и уснет подлунным младенцем на руках, с одним лишь желанием - быть для неё оберегом, быть оплотом и неколебимой стеной, огнем и магмой Вулкана, зубами льда и холода... _______________________________________________
|