Пурга ревела, выла, завывала Среди стонавших от мороза скал, И в мире ни одна душа не знала, Как старый чукча в тундре умирал.
В оленьей шапке, тихий и спокойный, Он грелся у последнего костра, И слушал ветра свист заупокойный, И память в этот миг была остра.
Он вспоминал: "Когда был полон силы, По тундре вешней я стада гонял, И узкие глаза подруги милой В родной яранге долго целовал.
Теперь я стар, а помню – на медведя Один не раз с рогатиной ходил. И с завистью глядели все соседи, Как в глаз песца без промаха я бил.
Есть сыновья, у них взрослеют внуки. Свой век, как жил, достойно завершу. Вглядись в мои морщинистые руки, Пойми, Г-сподь, немногого прошу!
Прошу, чтоб род мой не угас вовеки, Найди для всех и рыбы, и тепла; Чтоб не иссякли северные реки, И чтоб цинга ярангу обошла.
Вот мой костер последний догорает, Его последней спичкой я зажег. Бог, посмотри, как чукча умирает!" А на лице не тает уж снежок.
Пурга ревела, выла, завывала Среди стонавших от мороза скал, И в мире ни одна душа не знала, Как старый чукча в тундре умирал.
23.06.1988
|