… фиксирует в мемуарах:
«Трое отважились на побег. Рыли тоннель, сменяя ночами друг друга. Но мы их почти что сразу разоблачили. Это в кино охранники – недоумки, надзиратели не замечают явных улик: земли под ногтями, запачканных роб, вялых рефлексов своих подопечных, на прогулке задремывающих с окурком, лопату втыкающих в обувь соседа… Мне доложили, конечно. Ответил я: погодим! Понаблюдаем за мистерией инстинкта, конвульсиями существа, якобы созданного свободным, вознамерившегося сбежать с подводной, как выражаются, лодки. И мы выжидали, и мы наблюдали, словно в изысканном шоу, сквозь прозрачные перегородки террариума, за добровольцами, ищущими позора.
Ценою беспрецедентных усилий проковыряли они пять метров в породе, используя невероятные инструменты, которые создает лишь загнанный разум, прогрызли брешь и – потом – о, потом!.. Угодили в точно такой же тоннель, угодливо созданный арестантами, давно до них сложившими кости на каторге. И этот тоннель сбоку прогрызли они, но в следующий, идентичный, ввалились, чумазые, потные, сквернословя, кощунствуя…
Дальше? Ну, дальше я смиловался и простил им обман. Мы взяли парней на новом витке, одели браслеты.
Срок им удвоили. Теперь они в лучшем случае старички. Я сам одряхлевший пердун и на пенсии. Мой дом у подножья потухнувшего вулкана, который подчас напрягается с гулом, как будто решив разразиться тирадой, анонсом немыслимого извержения. Колышется почва… Нас то отселяют, то вновь заселяют.
И что ни день – беглецы с чемоданами! Тают на лайнерах в голубоватой прорве, решив попытаться на севере, западе, юге, востоке… Я шлю им воздушное благословение – свой поцелуй ироничный – и троицу ту вспоминаю».
10.12.2017.
|