Ещё не готовы списки из слов моих на допросе,
и что-то родное снится, и я не святая вовсе…
я стриж, что летает вольно, иголка в стогу судьбы,
ни доли ещё, ни боли под пологом голубым.
Я Небу должна и лугу две песенки зоревых,
но филин беду прогукал над крышами Домреми,
я лилии вышивала, да в кровь исколола пальцы,
и золото вышло алым, на белое – цвет багрянца.
Дофин, вижу ясно – выжил, и, кажется, на коне,
ликуют толпы в Париже, а всполохи гнева – мне.
Его коронуют в Реймсе, величия не отнять…
мне снились обрывки песен и детство, и дом, и мать…
Как быстро плетут в Оверни интриги тугую сеть,
а рыцари жгут деревни, и кажется, дым – везде!
А любит ли Бог, не знаю, английскую нашу ветвь,
а тот, кто меня пытает, и сам еретик на треть.
Луара в огне – больнее, чем этот костёр от вас,
и слёзы в глазах оленьих от счастья на этот раз.
Останутся вам от Жанны три веточки купины,
а пламя так лижет жадно, и нет в том его вины…
Сгораю, но моё знамя пребудет всегда в чести,
в проклятии осияна, смогла Орлеан спасти!
_________________________________
*Неопалимая Купина
в честь моих крестин
