анхэ, анюй

ХУДОЖНИК PAN HONGHAI

Пока Янцзы не слышит Хуанхэ,
зовущую песок размыть бурливо,
присядь, прохожий, и побудь счастливым,
тебе споёт о будущем Анхэ.
Я знаю, знаю, мотылёк надежды
испуган ветром диким и пустым,
жасминовые клонятся кусты,
сквозняк пробрался через все одежды.
А ты испей – и чай, и голос мой
и в пальцах длинных подержи пиалу,
на ней цветы и птицы… рисовала
я их тебе минувшею весной.
Но прожито в горах немало дней,
когда очаг и грел-то еле-еле,
и время след оставило на теле,
и рук усталость с каждым днём сильней.
А ты – чудак! В провинции Чжэцзян
судачат обо мне кому ни стало,
что я с тобой делила одеяло,
и рис, и вечер… правые – нельзя.
Зачем твой взгляд несёт ко мне упрёк? –
Нинбо свидетель – долго ожидала,
за джонкой джонка в небо уплывала,
и стылый холод через сердце тёк.
У белой цапли сложены крыла
и танец парный, вроде, не в сезоны,
твой голос пахнет морем и муссоном…
Тебе сказали, как я умерла?
На этой чашке – золотой дракон,
а в вазе возле входа – хризантема,
утихший ветер на коленях дремлет,
и до утра совсем не далеко…
Булавки две я выну из волос
и сяду подле, лотосом молчащим,
открой скорее свой дорожный ящик
и покажи, что мне теперь привёз…
Я улыбаюсь, видишь? – улыбаюсь…
ты не забыл платочек для Анюй,
он стоит много – ровно поцелуй,
ни перед кем за это не покаюсь!