До пола – фалды, с кукиш – рукава.
Сюртук растёт – вцепилась мурава
В сукно из Граца миллионом пальцев
И вытянула сзади в длинный шлейф.
Мой Фабиан, беги же прочь, не дрейфь,
Ряды пополни нищих и скитальцев.
Поможет табакерка – нужный дар.
С Кандидой повенчался Бальтазар,
Сгорело вместе с прядкой наважденье,
Вернув талантам славу и почёт.
«Лишь Кракатук», – поведал Звездочёт, –
«Принцессе Перлипат сулит спасенье».
В холодном ветре царствует недуг.
Над микроскопом чахнет Левенгук,
В открытый зрак готовы прыгнуть блохи…
…Эрнст Гофман покидает погребок,
В портфеле груз вином залитых строк
О пасторальной княжеской эпохе.
Как саваном, накрыла город ночь.
Песочный человек, тебе ль невмочь,
Швырнуть остатки сна в глаза мазилы?
Пачкун, маляр, изгваздавший костёл…
Король мышиный близко – клык остёр
И колдовством утроенные силы.
На службу рано, но горит перо,
Ломая будни, жизнь ведя к зеро,
Взрывает мозг фантазией абсурда.
Эрнст Гофман, Теодор и Амадей,
Изящным слогом усладит людей.
И саламандр, в каминах скрытых мудро.
Молочных капель проливая бель,
Рассвет подскажет: «Вот Натаниэль –
Безумием охваченный детина».
Ты помнишь, Цахес, как решила мать
Тебя на воспитание отдать
И навсегда избавиться от сына?
Волшебный Гофман – немец во плоти,
Не сможет в душу русскую войти,
Лишь позабавит разум кунштюками.
Где жалость наша – там глумливый смех,
И мудрецом предстанет пустобрех,
И палочки волшебные – клюками.
А где любовь – присутствует расчёт.
Пусть женихи всегда наперечёт,
Но как же грубо мерить на цехины?
Не Кёнигсберг – теперь Калининград,
Чудесных сказок сладкий виноград
Не оплетёт забытые руины….
|
